Его поездка к Елизавете – дело достаточно рискованное, даже всякая переписка с ней строго запрещалась. Она не имела права принимать визитеров без разрешения ее главного стража, лорда Генри Бединфилда. Однако Робин знал немало способов обойти все запреты тюремщиков.

Пиппа тоже будет рада написать Елизавете.

С этой мыслью Робин сбежал по главной лестнице дворца. Он все расскажет сестре, как только продумает все детали своего отъезда. Нужно предупредить Пипиу, чтобы ничего не рассказывала мужу. Вряд ли ее будут терзать угрызения совести по этому поводу! Стюарт знал, кому принадлежит ее верность: недаром Пиппа, едва выйдя замуж, по доброй воле отправилась вслед за госпожой в Тауэр.

Робин ступил на широкую террасу, выходившую на реку. Поросль плакучих ив по берегам обещала прохладную тень и некоторое уединение вдали от шумных садов и помещений дворца..

Робин пересек газон, размышляя, как без лишнего шума проникнуть к Елизавете. Но что-то не давало ему покоя, мешало сосредоточиться. Он долго перебирал события сегодняшнего дня, терзаясь раздумьями, изводя себя, пока его не осенило.

Пиппа. С Пиппой неладно. И если вспомнить, уже не одну неделю. Может, она беременна? Но в таком случае вряд ли она не поделилась бы своей тайной с ним, а тем более с мужем. Однако Стюарт совсем не выглядел будущим счастливым папашей.

Земля под ивами была влажной и пахла глиной. Тут и там виднелись густые россыпи розового алтея. Робин вдруг вспомнил еще один давний солнечный денек, когда вместе с Пен бродил по лугам поместья ее матери в Дербишире. Тогда он нарвал ей букет алтея…

Ему было двенадцать, а Пен – десять. Они держались за руки, липкие от жары и пламенных чувств, и весь день робко молчали.

Робин чуть грустно улыбнулся. Он обожал всех своих сестер, младшую и единокровную Анну и сводных, Пен и Пиппу. Но особое место в его сердце занимала Пен. После свадьбы родителей детское увлечение уступило место нежной и верной дружбе, и сейчас ему очень не хватало сестры. Она почти год жила во Франции, с мужем и четырьмя детьми.

Зато в декабре, к Рождеству, они уже будут здесь.

Робин наклонился и сорвал растущий у ног розовый цветочек.

В мирное течение его мыслей вторгся отчаянный крик. Послышалось громкое хлопанье крыльев, и стая диких уток, снявшись с места, с хриплым кряканьем полетела к берегу.

– Madre de Dios ![1]

Восклицание сопровождалось потоком непонятных испанских фраз. Голос был явно женским.

Робин подступил к самому краю и вгляделся в воду, лениво текущую тремя футами ниже. Плоскодонная лодка врезалась носом в мягкий прибрежный ил. Сама или кто-то так неумело ею управлял?

Пассажирка безуспешно пыталась оттолкнуться шестом, чтобы освободить суденышко: очевидно, не хватало сил.

– Как это вышло? – осведомился Робин, присев на корточки. К его удивлению, молодая женщина ответила на прекрасном английском языке с легким, едва уловимым акцентом:

– Не знаю. Я пыталась завести ее на отмель, но мимо прошла большая барка, волна ударила в борт и… сами видите.

Выразительно пожав плечами, она снова подалась вперед и возобновила усилия. К несчастью, шест тоже застрял в грязи. Она сердито дернула за него, разразившись цветистыми испанскими фразами. Шест с противным чмокающим звуком вылетел так неожиданно, что женщина опрокинулась на спину и осталась лежать в ворохе запачканных нижних юбок, болтая затянутыми в чулки ножками.

Робин не мог сдержать смеха, хотя и понимал, что с его стороны это жестоко. Неудачливая путешественница кое-как встала на колени и пронзила его негодующим взглядом.

– Воображаете, что это так смешно? А мне так не кажется! Почему бы вам не проявить хоть немного галантности и не помочь мне?!

Робин с сожалением оглядел свои модные кожаные башмаки и лайковые шоссы цвета клюквы и брезгливо поморщился при виде реки. Потом все же соизволил обратить взор на несчастную даму.

Грива черных волос, небрежно перехваченная сползшим платком, глаза цвета полуночи, сливочная кожа в мазках грязи, щеки, раскрасневшиеся от раздражения и досады.

Робин с обреченным вздохом прыгнул в грязь, погрузился едва не до колена и с сожалением услышал, как противно хлюпают башмаки. Однако уперся руками в нос лодки, пытаясь ее оттолкнуть.

– Сильнее… сильнее! – воскликнула девушка в лодке. С высоты своих тридцати лет Робин думал о ней именно как о девушке. Но, так или иначе, а пришлось подналечь и плечом.

– Я мог сделать это и без вашего поощрения, – язвительно бросил он. – И сидите смирно. Стоит вам шевельнуться, и равновесие тут же нарушается.

– О, простите меня, – покаянно прошептала она и села на банку, смирно сложив руки на коленях. Роберт, тяжело дыша, немного помедлил.

– Ничего не выйдет. Застряла намертво. Когда настанет прилив, лодка сама всплывет.

– Но когда это будет? – ахнула девушка. – Я не могу сидеть здесь и ждать! Меня непременно найдут!

– Думаю, это будет самым наилучшим выходом, – заметил Робин, вытирая платком потный лоб.

– Вот уж нет! Я должна вернуться домой, прежде чем донья Бернардина пробудится от своей сиесты. Но очень уж хотелось хотя бы часок погулять одной.

Она казалась такой расстроенной, что Робину отчего-то расхотелось насмехаться.

– Может, если вы выйдете из лодки, будет легче ее оттолкнуть, – предложил он. – Я мог бы поднять вас на берег.

– Не думала, что я настолько тяжела, – нахмурилась незнакомка. – Но если считаете, что это поможет…

Она встала, протягивая руки.

Робин обнял ее за талию и бесцеремонно перенес на берег. Пушинкой ее и в самом деле назвать было трудно, но он слишком много времени провел в обществе сестер, чтобы делать замечания по поводу детской пухлости.

– Итак, где преклонила голову ваша дуэнья? – осведомился он, опираясь на весло и улыбчиво глядя на девушку.

– Там… вверх по реке, – неопределенно ответила та, показывая в направлении Савойского дворца. – Во время прогулки я нашла привязанную у берега лодку и решила немного прокатиться по реке. Но теперь… О, не могли бы вы поскорее оттолкнуть ее?

Очевидно, бедняжка так боялась, что даже голос изменился!

– Уверен, что смогу, – кивнул Робин. – Но как вас зовут? И кто ваши родители?

Совершенно ясно, что девушка прибыла в Англию вместе с испанским двором. И она явно не служанка. У испанских служанок не бывает дуэний, да и английским они вряд ли владеют в совершенстве. Но он никогда не встречал ее при дворе, ибо, несмотря на грязь и растрепанные волосы, подобные лица забыть невозможно.

– Вы никому не скажете? – умоляюще прошептала незнакомка.

– Нет, но постараюсь благополучно доставить вас домой.