— Видите ли, она также рассказала мне, кто мой настоящий отец. Это вы.

У него глаза полезли на лоб.

— О Господи! Этого не может быть! Да любой из сотни мужчин — из тысячи — может быть вашим отцом!

— Она сказала мне, что в то время у нее никого больше не было. Очевидно, она питала к вам… нежные чувства.

— Глупости и ерунда.

— И вот, сэр, я здесь.

Он поджал губы.

— О, я вижу, к чему вы клоните! Вы пытаетесь вымогать у меня деньги. Это так? Ничего у вас не получится!

— Нет, сэр, мне не нужны ваши деньги.

Голос сэра Седрика загремел на всю комнату.

— Чего вы хотите?!

С невинным видом Эйприл сказала:

— Я хочу переехать к вам и жить с вами.

Если бы кресло вдруг ожило и заговорило, сэр Седрик Маркем изумился бы не больше.

— Вы с ума сошли? Я не могу подобрать вас, как потерявшуюся собачонку. У меня жена, семья! Это немыслимо!

Настал момент довести театральное действие до конца.

— Но мне некуда идти! Матушка была моей единственной семьей, а теперь она умерла! Что мне делать? О, пожалуйста, пожалуйста, спасите меня!

Эйприл так громко кричала, что клерк заглянул в кабинет, чтобы выяснить, что происходит.

— Все в порядке, сэр? — спросил он.

— Да-да, все в порядке, Дайсон, — запинаясь, произнес сэр Седрик. — У этой молодой женщины умерла мать, вот и все. Принесите ей бокал бренди.

Клерк закрыл дверь, а сэр Седрик, задыхаясь, прохрипел:

— Мисс Деверо, пожалуйста! Я вынужден попросить вас вести себя тише. В соседней комнате премьер-министр!

Эйприл вцепилась ему в рукав:

— О, пожалуйста, сэр! Мне некуда идти. Вы мой последний родственник. Если я вам не нужна, мне придется заняться тем же, чем занималась моя мать. Я порядочная девушка, я только что закончила пансион благородных девиц. Я обещаю, что не доставлю вам беспокойств. Мне и моей служанке не нужно ничего особенного. Лишь место, где мы сможем жить!

Сэр Седрик вырвал рукав из цепких пальцев Эйприл.

— Но… это невозможно!

Дженни решила, что и ей пора принять участие в спектакле.

— Оставьте его, мисс. Любому ясно, что у него нет сердца. Только подумать — приличную девушку выгоняет на улицу собственный отец. Мисс, давайте-ка этим займусь я. Мы поедем и навестим вашу мачеху, леди Маркем. Может, она проявит больше сострадания.

Сэр Седрик выпучил глаза:

— Нет! Ради всего святого, нет. Послушайте… э… я уверен, вы поймете, что я не могу принять вас в своем доме, но…

Эйприл громко зарыдала.

— …но… но я вовсе не хочу, чтобы вы сломали свою жизнь. Вот, у меня есть деньги, — сказал он и кинулся к сейфу. — Я дам вам денег, чтобы вы могли вести приличный образ жизни, пока не найдете выхода из ваших затруднений. Скажем, сто фунтов?

— Сто?..

Он покачал головой:

— Нет-нет, вы правы. Пусть будет двести. Это поможет вам для начала, не так ли?

Стараясь не выдать волнения и радости, Эйприл мягко произнесла:

— Я… думаю, что это пойдет на уплату кредиторам и… на еду на какое-то время.

Сэр Седрик начал отсчитывать на столе фунтовые банкноты.

— У меня есть условие. Вы не должны больше искать со мной встречи, понятно? Я не могу признать свое отцовство, и я не смогу и дальше поддерживать вас деньгами. Вы согласны с этим?

Эйприл прокашлялась.

— Да, сэр. У меня нет желания скомпрометировать вас. Я знаю, что вы не можете признать меня, но ваша щедрость хотя бы позволит нам какое-то время продержаться. Обещаю, вы больше о нас не услышите.

Когда Эйприл сложила деньги в ридикюль, клерк, постучав в дверь, вошел в кабинет с бокалом бренди. Эйприл и Дженни тихо вышли в открытую дверь, а сэр Седрик схватил бокал и залпом выпил.

— Дайсон, принеси мне еще бутылку.

Эйприл и Дженни с трудом удержались, чтобы не пуститься бегом. Они вскочили в проезжавший мимо кеб и, когда отъехали, начали визжать и хохотать.

Дженни любовно гладила пачку денег.

— Ты только взгляни! Потрясающе! Он просто так отдал нам столько денег!

— А чего ты ожидала? — самодовольно усмехнулась Эйприл. — Это был необыкновенный план, который осуществили две необыкновенные артистки.

— Это твоя заслуга, Эйприл. Это ты умная. А какой у тебя выговор! Просто шик! Черт, а что мы будем делать с этими деньжищами? Это же целое состояние!

Глаза у Эйприл возбужденно блестели, а в уме проносились знакомые мысли о богатстве и преуспевании.

— Нет, Дженни. Это только начало. В этой маленькой бесценной книжечке осталось еще девять типов, с которыми мы увидимся, и у некоторых из них намного больше денег, чем у нашего Седрика Маркема. Только подумай — у нас будет достаточно денег, чтобы до конца дней жить на широкую ногу!

Улыбка исчезла с лица Дженни.

— Ой, нет, Эйприл. Двести фунтов — это очень много. Давай остановимся, раз нам так повезло. Можно уйти от мадам и жить как короли с такой-то суммой.

— Черта с два. Двести фунтов нам хватит ненадолго, и ты это знаешь. Не будь мокрой курицей! Ты же видела, как легко все прошло. Из этих господ нетрудно вытрясти деньги, если дело доходит до их драгоценной репутации. Ты скажешь мне спасибо, когда мы станем сдувать пузырьки шампанского в «Олмаке» и пить воду в Бате.

Обе залились смехом.

Вернувшись в бордель задолго до полудня, когда проститутки еще только-только начали просыпаться, Эйприл и Дженни сложили свои вещи и, не сказав никому ни слова, покинули «Дом наслаждения».

Эйприл и Дженни наслаждались вкусным и обильным завтраком. Они сняли комнату в таверне небольшой деревушки в Кенте и теперь разрабатывали план дальнейших действий.

— Разве нам не хватит этих денег? — Дженни откинулась на спинку стула. — В деревне тихо и спокойно. Давай поживем здесь немного.

Но Эйприл уже была поглощена описанием следующей жертвы из дневника, поэтому ничего не ответила. Дженни смахнула хлебные крошки с рукава. Как же непривычно и приятно быть одетой в платье в прохладный день! В борделе, независимо от погоды, она была обязана ходить в полупрозрачных одеяниях и прельщать клиентов. Платье, которое она купила на полученные деньги, было простым, темного цвета и — какая же это благодать! — непрозрачным.

— Мы ведь можем какое-то время никуда не высовываться? Ну, согласись!

Эйприл что-то промычала в ответ, не удосужившись поднять голову от дневника.