Под эти одновременно грустные и в то же время теплые воспоминания Труди сунула в рот последнюю «пьяную вишню» из слишком быстро опустевшей коробки и с кряхтением поднялась из кресла. Перед отбывшим в дальние дали Куртом было немного неловко, но… Как говорится: «Мужик с возу, кобыле свобода…» Теперь бы еще хоть немного поспать! Утром Труди предстояла очередная поездка к родителям. Марион и Патрик Кляйн жили в паре часов от столицы, в небольшом частном доме, в который они перебрались, устав от городской суеты. Интересно, кто на этот раз окажется у них в гостях «совершенно случайно», но строго к моменту приезда дочери?..

Постель пахла Куртом, и Труди сменила белье, а подушку, на которой спал бывший любовник, и вовсе выкинула, энергично упихав в помойное ведро. Ну вот. На свободу с чистой совестью… и в чистой постели.

Ворочалась долго, так что утром Труди предсказуемо все проспала. Вскочила, заметалась, прекрасно понимая, что мама вот-вот начнет названивать с вопросом: «А ты где, доченька?». И ведь не соврешь, что «уже почти подъезжаю», потому как даже зубы еще не чистила! Трусливо отключив мобильник — всегда потом можно будет соврать, что он сел очень некстати! — Труди диким тушканчиком заскакала по квартире: приняла душ, после которого влажные волосы сушить не стала, а просто затянула в хвост, почистила зубы, оделась так, как всегда одевалась, если не хотела привлекать к себе внимание: мешковатые штаны полувоенного покроя, худи с глубоким капюшоном и неизменные берцы на ноги.

Лифт все не ехал, и Труди в нетерпении помчалась вниз по лестнице. В холле первого этажа чуть не затоптала толстяка-соседа — отца троих детей и вообще примерного семьянина, извинилась, все равно после получила в спину убийственный взгляд-выстрел и наконец-то вырвалась на стратегический простор. Было самое время пожалеть, что поклонницей двухколесного моторного транспорта Труди так и не стала — слишком велик в ней был страх перед возможным падением с мотоцикла. Так что теперь точно придется постоять в пробках, и в итоге мама свою непутевую дочь все-таки прибьет.

Естественно, Труди опоздала к назначенному обеду почти на три часа. Она как раз припарковалась поперек родительских ворот и заперла машину, когда на крыльцо дома, стоявшего в глубине участка, вышла Марион Кляйн собственной персоной и кто-то еще — судя по низкому и весьма раздраженному голосу с рыкающими нотками, волк-оборотень. Незнакомый…

— Я не знаю, что и сказать, дорогой сосед, — лебезила мать. — Девочка моя всегда была на редкость непунктуальной, но в этот раз превзошла сама себя! Я беспокоюсь, как бы чего не случилось.

— Надеюсь, все обойдется. Но поймите меня правильно, госпожа Кляйн, я больше задерживаться у вас не могу. Было приятно познакомиться. Еще увидимся, как-никак рядом теперь живем…

«Новый сосед, которого мамхен тут же захомутала на предмет познакомить с семейно неблагоустроенной дочерью!» — поняла Труди и некоторое время на полном серьезе размышляла, не переждать ли ей исход бедолаги-соседа в кустиках. Но это было бы глупо — Труди с головой выдала бы слишком приметная машина у ворот, а заводить ее и сматываться на четырех колесах — так мама точно узнает звук пятилитрового турбированного мотора, подобных которому в этой деревне не было никогда, и после смертельно обидится. Придется идти сдаваться.

Глава 5

Тем временем Марион и ее гость переместились вплотную к калитке, так что в итоге нацепившая на лицо идиотскую ухмылку «непунктуальная девочка» Труди с ними практически столкнулась. Столкнулась… И замерла, словно дикое животное в свете фар.

Единый бог! Это был он! Тот самый запах! Те самые светлые с хищной волчьей желтинкой глаза, обрамленные густыми почти черными ресницами! Те же широченные плечи и… Единый бог!

Потерянный когда-то давно истинный Труди тоже замер, широко раздувая ноздри крупного, чуть кривоватого носа и глядя в упор — так, словно клеймо выжигал.

— А вот и моя доченька! Ну что же ты, Гертруда, как тебе не стыдно… — залопотала где-то очень далеко, будто в другой галактике, мама.

Труди не слушала. Сумка выпала из рук, рядом на дорожку глухо брякнулся брелок от машины… А после волк, имени которого Труди по-прежнему не знала, просто шагнул вперед, рыкнул в самое ухо, стиснул, подхватил, закинул на плечо, словно куль, и зашагал куда-то прочь. Труди, болтавшаяся головой вниз, но ничуть этим не смущенная, сама сатанея от внезапного, как удар по маковке, желания, сжала в ладонях оказавшиеся прямо перед ней и в прекрасной достижимости половинки обтянутых джинсой ягодиц, помяла, потискала, а после, жестоко неудовлетворенная ощущениями, полезла внутрь, под тугой пояс. Волк снова рыкнул бархатисто и ускорил шаги.

Труди подняла голову. У калитки родительского участка, прижав пальцы к раскрытому рту и вытаращив глаза, стояла мама. От дверей дома к ней, размахивая руками, бежал отец.

Последней более или менее разумной мыслью была такая: «Они станут беспокоиться!» Так что, выпростав ладони из штанов своего внезапно обретенного истинного, Труди помахала маме и как раз выскочившему на улицу отцу, а после еще и два больших пальца вверх задрала — мол, все здорово, не бздите, родаки!