Я бы поверил даже в то, что в силу своей подготовки не уязвим. Но на то я и профи, чтобы понимать: каждый из нас – смертник. Вопрос только один: когда?!

…Пиво опять закончилось. И снова миловидная официантка любезно поставила на стол новые кружки, полные до краев по-прежнему желанной влагой.

– А теперь, товарищи бывшие офицеры, о главном, – тоном опытного конферансье произнес Фрол. – Неделю назад я получил очередной заказ. Очередной, да необычный. Во-первых, за клиента была предложена небывалая сумма – полмиллиона долларов. Такого у меня еще не бывало. Во-вторых, он из военных, хотя из армии уволился еще курсантом, а это почти что чужой. Я подумал-подумал и сказал «да». И вот сегодня я получил информацию второго уровня, то есть с указанием конкретных сведений. Короче, ребята, это наш Цубербиллер.

…Цубербиллером Генку Смирнова прозвал еще на первом курсе военного училища язвительный Олег Лосев. Это произошло вскоре после начала их первого учебного года.

Их курсантская спортрота в училище была подразделением привилегированным. В 1972 году, в год очередного набора курсантов, начальник училища генерал Корабейников задумал собрать в одном подразделении всех хороших спортсменов, чтобы раз и навсегда покончить с критикой в свой адрес со стороны командующего войсками Ленинградского военного округа. Так получилось, что в целом хорошее военное училище, готовившее не «ванек-взводных», а инженеров-электронщиков, на разных окружных соревнованиях занимало последние места. Если по самоволкам и пьянству показатели училища не выбивались из общего ряда, то спорт был своеобразной ахиллесовой пятой. Генерал Корабейников два раза в год на традиционных совещаниях, проводимых командующим с руководством военных заведений, по его собственному образному выражению становился «в позу рака» и только успевал говорить «есть, товарищ командующий», когда тот прилюдно клеймил его позором. Спортивная немощь курсантов училища порождала, по мнению командующего, и другие недостатки, особенно сказываясь на их внешнем виде. «Развели богадельню, – проникновенно говорил он. – Электронщики у них – головастики ушастые, соплей перешибешь! А где будущие командиры?! Курсанты позарастали все, как Карл Маркс – на бандитов стали похожи! А еще комсомольцы! Гнать их из этого гребаного комсомола!!»

От такой тирады сидевший с командующим рядом начальник политуправления бледнел и доходил почти до обморочного состояния. Однажды после такого выступления командующего в перерыве начальник политуправления подозвал к себе генерала Коробейникова:

– Иван Филимоныч, надо срочно что-то делать!

Начальник училища понял, что ни главный окружной политработник, ни он сам еще одного такого выступления не переживут. Так родилась идея создания в училище спортроты. Тогда у нас еще не знали слова «менеджер», но все офицеры кафедры физподготовки и другие офицеры училища рыскали по городским и областным школам, по воинским частям и техникумам, выискивая спортивные таланты. Агитация велась индивидуально – со спортсменами, массово – с коллективами, в которые спортсмены могли потенциально затереться. Больше всех старался преподаватель кафедры физподготовки майор Лапин (за глаза – Леша Лисапет). Однажды он добрался до физико-математической школы при университете. В нее собирали вундеркиндов со всего Советского Союза. Найти с ними общее можно было только языком формул, но Леша Лисапет потряс всех старшеклассников косноязычием. Грозно оглядев аудиторию из 20— 30 юных гениев, он начал свое выступление:

– Вот вы тут водку пьянствуете и дисциплину хулиганите, а люди в полеты летают! Вам бы все формулы лоботрясничать, а на амбразуры пусть Павка Корчагин бросается? На хрен сдалась ему эта амбразура?!

После такой убедительной речи к нему подошли сразу три вундеркинда, готовые хоть сей момент надеть курсантские погоны и лечь на амбразуру вместо бедного Павки.

Сурово глянув на гениев, Леша Лисапет отчеканил:

– Беру только спортсменов!

– Я спортсмен, – прошептал очкастенький мальчик, большая голова которого, как на ниточке, едва держалась на хилых плечиках. – Я мастер спорта по…

– Не важно по чему, – веско изрек Лисапет. – Нам нужны разные спортсмены. А мастера спорта – тем более. Считай, что ты уже зачислен!

Так вологодский гений Генка Смирнов – мастер спорта по шахматам и второй призер всесоюзной физико-математической олимпиады школьников начал свою военную карьеру.

Вступительные экзамены он сдал на «ура» и сразу же был зачислен в спортроту. Всегда улыбающийся улыбкой ангела, тихий, но фантастически коммуникабельный, он в считанные дни сроднился с коллективом, а коллектив сроднился с ним.

Конфуз произошел на первом занятии по физподготовке. Генка не мог допрыгнуть до перекладины. Когда же ему помогли, он тут же брякнулся вниз: тонкие пальчики не удержали в воздухе его цыплячью тушку.

– Хилое дитя каменных джунглей, – тут же отмежевался от своей находки майор Лапин.

Вид распластанного под перекладиной Генки и вдохновил его на очередной экспромт. Глядя в глаза спортсменов, в которых в общем-то не угадывались будущие светила радиоэлектроники, он изрек:

– Для вас, товарищи спортсмены, училище радиоэлектроники – это деревообрабатывающий комбинат: принимаем дубов, выпускаем – липу. Вас, курсант Смирнов, это не касается…

Курсанты спортроты учились, если брать формальную сторону учебы, по общей программе со всеми курсантами училища. Но реально большую часть занятий занимали кроссы, гимнастика и полоса препятствий, также специализация в соответствии с «родным» видом спорта. Генке «родным» из вредности назначили гимнастику. До этого его дважды пытались перевести в «нормальную» роту, но спортсмены затеяли скандал. Олег Лосев в поисках аргументов против перевода Генку в другую роту зачем-то сорвал в казарме «с корнем» чугунную батарею парового отопления и грозился прибить любого, кто посмеет перевести Смирнова в другую роту.

Командир роты капитан Алексеенко при виде этого буянства покрутил у виска и заявил:

– Что ж. Не хотите жить по-людски, будете жить, как положено!

Трудно сказать, что имел в виду ротный, но Олег получил пять суток ареста, а от Генки отстали, взяв с него обязательство, что к концу второго года учебы он станет второразрядником по гимнастике. Чудес на свете не бывает, но через девять месяцев Смирнов выполнял на перекладине, на кольцах и на брусьях программные упражнения кандидата в мастера. А по упражнениям на коне стал чемпионом училища и округа.

– Я сразу разглядел этого джигита! – удовлетворенно констатировал майор Лапин.

…В конце первой учебной недели состоялась первая контрольная по математике. Преподаватель майор Френкель подбадривал:

– К вам, спортсменам, требования специальные. Кто запомнит, как изображается интеграл – троечка обеспечена; кто вразумительно объяснит, что такое факториал, получит хорошую оценку. А уж кто выговорит с первого раза фамилию автора учебника по высшей математике, получит оценку «пять».

– Я никогда не стану отличником, – тоскливо ворчал Мишка Корнеев. Фамилия автора учебника была Цубербиллер.

Преподаватель соврал: за контрольную по математике все в роте получили двойки. Генка Смирнов получил «пять» с плюсом и восклицательный знак (как выяснилось позже обозначающий в математике тот самый факториал).

– Ну, ты и Цубербиллер, – восхищенно глядя на него, тщательно выговаривал Олег Лосев. Но обещанную математиком пятерку так и не получил. Зато получил, как уже было сказано, «пять» – пять суток за размахивание батареей.

Генка Цубербиллер стал в роте и даже в училище звездой первой величины – круглый отличник, прекрасный гимнаст, он был любимчиком генерала Коробейникова. Иногда тот «срочно» вызывал с занятий курсанта Смирнова к себе в кабинет, закрывал дверь изнутри и с одержимостью фанатика «рубился» с ним в шахматы. Но не выиграл ни одного раза. Генка – прекрасный дипломат – не снисходил даже до ничьей. Адъютант генерала татарин прапорщик Рашид Гараев с улыбкой мудреца резюмировал:

– В шахматы-картишки не может быть братишки!

Но перед началом госэкзаменов – за месяц до долгожданного выпуска – джигиту Цубербиллеру словно шлея под хвост попала. Он правдами и неправдами решил отчислиться из училища. Сделать это было сложно, поскольку был пройден курс дисциплин с грифом «секретно» и «сов. секретно». Выход был один – «косить под дурака». Генка начал за обедом в курсантской столовой прилежно выливать себе на голову компот, прилюдно выпивал пару раз чернила из пузырьков для авторучек. Чашу терпения переполнила его новая прическа: он сам очень тщательно выбрил голову, оставив чуть-чуть волос над ушами и на затылке.

– Я – папа Коробейников, – объяснял он степенно очумевшим от выходки офицерам училища. Вместо госэкзаменов он сдавал анализы в клинике на Пряжке.

С тех пор