– Нормально, – с легким оттенком ревности подтвердил Олег. – А где четвертый?

– Какой? – по инерции спросил Фрол.

– Ну, ты же сам сказал: «Пост трехсменный». Трое, понятно, патрулируют по очереди территорию, а еще один сидит у «телеков». У тебя тут «телевичок» и два патрульных – недостача.

– Виноват. Один, значит, на территории.

Фрол и Мишка, не сговариваясь, распихали по карманам магазины от автоматов, стоявших в пирамиде. Сами автоматы трогать не стали.

Женька Фролов посмотрел на друзей:

– Ну что, пошли потихоньку?

– Погоди, – попросил Олег. – Кто из них с нами через дверь разговоры разговаривал?

Фрол кивнул на парня, склонившего голову на стол, как не выспавшийся студент на лекции.

Олег поискал опытным взглядом аптечку, достал из нее нашатырь и щедрым движением сунул под нос парня. Тот отшатнулся, медленно приходя в себя:

– Вам чего?

– От тебя уже ничего, сын мой, – успокоил отец Олег. Свяжи нас с хозяином.

– Не уполномочен, – севшим голосом сказал охранник.

– Молодец, гуманоид! Уважаю службу, – сказал бывший спецназовец и коротким движением руки вновь отключил «телевичка».

Друзья походкой отдыхающих санатория направились по лужайке к дому. К ним навстречу спешил удивленный охранник с автоматом.

– Вы кто такие, – вытаращив глаза, крикнул он.

– Автоинспекция Святейшего синода, прости меня, Господи, – представился отец Олег, кивая на Мишкины погоны и одновременно отбирая у охранника автомат, как совочек в песочнице у годовалого карапуза.

– Вы к кому? – по инерции взвизгнул бывший часовой.

– Мы к товарищу Цубербиллеру, – важно заметил Майонез.

– Здесь такие не живут, – жалобно возразил охранник.

– Еще как живут! – послышался из-за его спины до боли знакомый голос. На пороге дома светилась счастьем очкастая рожа постаревшего гения Генки Смирнова. Он стоял, обнимая за талию ослепительной красоты молодую женщину. Стройная, черноволосая, но с пронзительными голубыми глазами, она, казалось, сошла с обложки модного журнала. Редкий случай: это была какая-то умная красота. Необычное сочетание красоты и ума привораживало.

Друзья обнялись.

– Знакомьтесь – это Людмила, моя жена. Почти жена. Свадьба через месяц, – уточнил Цубербиллер.

Неожиданно, расталкивая Людмилу и Генку ручонками, между ними протиснулась очаровательная большеглазая девчушка лет трех – четырех.

– Это наша Дашенька, – смущенно представил Цубер.

– Моя дочь, – с ударением на первое слово нарочито твердо добавила Людмила.

– Замечательный маленький приход, – подытожил отец Олег.

***

Если кто-то по наивности думает, что «маленькая» – это емкость объемом в двести пятьдесят граммов, то он может и ошибаться. Все зависит от соизмерения этой стеклянной тары с емкостями другого калибра. По твердому убеждению отца Олега, «маленькими» назывались посудины емкостью в 0,5 литра, потому что «нормальный грешник» причащается из литровых бутылок.

Так вот, когда на полу просторной Генкиной кухни скопился первый пяток этих самых «маленьких», вдруг выяснилось, что на этом запас спиртного в доме Цубербиллера исчерпан.

– Да не пью я, ребята, – оправдывался Генка. Вот держал на всякий случай для гостей…

– Для гостей? – клокотал отец Олег. – К тебе гости только с боями могут прорваться, сволочь ты засекреченная.

– Ну, ладно, не ругайся, – примирительно отвечал Цубер. – Сейчас пошлю кого-нибудь – привезут водки или другой какой текилы. Сколько покупать-то?

– Сколько ни купи, все равно потом еще два раза бежать, – обреченно изрек Мишка.

– А ты-то откуда знаешь, Робинзон Майонезыч? – удивился Фрол. – У тебя на твоем острове что, магазин есть?

– Магазина нет, врать не буду. Но запасец всегда имелся. Мы с тестем, пока тот был жив, да с командиром роты, что на острове стояла, после баньки в пятницу – святое дело!

– Ты свою пьянку святым делом не называй, – строго заметил отец Олег.

– А сам-то, сам, – обиделся Мишка. – Как насос авиационный!

– Грешен, – потупился батюшка. – Но мне это по работе необходимо. Бренд такой. Паблик релейшенс, так сказать.

– Какой паблик? – изумился Майонез.

– Ну, связи с общественностью, с паствой, стало быть, – уточнил Олег.

– Да-а, – протянул Цубербиллер. – Про связи с общественностью ты это сильно заметил, в самую точку угодил, так сказать. Я когда в «дурке» на Пряжке лежал, помните, когда из училища слинять-то хотел, – он покосился на Людмилу, – встретил там одну симпатичную медсестру. Стал я к ней клинья подбивать. Молол всякую чушь, про училище рассказывал, про друзей, а она мне вдруг: «А ты случайно Олежека Лосева не знаешь?». Сохатого? – говорю, – как не знать. А она вдруг как расплачется! Жизнь ты ей сломал.

– Никому я нечего не ломал. В смысле, жизни не ломал. Да, была у меня медсестричка с Пряжки. Так она там с вами общалась – сама мозгами заболела: «Замуж за тебя хочу, – говорит. – Нарожаю тебе сыновей двенадцать человек…»

– А что, как раз две хоккейные команды, – добросовестно подсчитал Михаил.

– Такой хоккей нам не нужен! – отрезал отец Олег. – А теперь поздно – старые мы уже.

– Что-то по Геночке я этого не заметила, – улыбнулась Людмила.

– А я, ребята, с пьянством покончил уже давно, – грустно сказал Цубер. – После «дурки» меня комиссовали, выдали «белый» билет. Поступил я в университет на биофак, а чтобы нескучно было учиться, еще и на физмат – туда и туда – на третий курс. Учиться было лень, так я, чтобы времени не терять, за полтора года их и окончил. А тут – перекомиссия в военкомате. Говорят, абсолютно здоров. Говорят, наука сыграла свою положительную роль. Порыпался я, порыпался, да и загремел в армию рядовым. Поехал служить под Иркутск. Места – сказочные! Командир полка пришел к нам в казарму знакомиться с молодежью. Спрашивает меня, какое, мол, образование. Я объяснил, что три образования, в том числе и военное. Он как встрепенется: «Вот ты-то мне и нужен. Биолог, математик, считай, офицер! Будешь у меня заимкой заведовать – лосей, кабанов по головам считать, прикармливать их, охотничий домик в порядке содержать». Я пытался возражать, а он как рявкнет: «Что я, сукин ты сын, сам что ли буду за тебя свою работу делать?!».

Так я стал нештатным полковым егерем. Где-то через пару месяцев мне и звание лейтенанта присвоили. Служба была хорошая, на природе. Кормушки там всякие для зверья сооружать, примечать, где лоси, где кабаны обитают. Ну, и в охотничьем домике все должно было блестеть, ведь начальство в любой момент могло приехать. У меня и штат свой был – два солдата и прапорщик. Этот прапор – нагловатый был мужичок, но проныра. Поначалу пытался меня, как молодого, на место поставить. Но когда как-то утром увидел, как я на самодельной перекладине «солнышко» кручу, – зауважал. Стали мы с ним, с Саньком этим, приятелями и собутыльниками.

Однажды приехал к нам в полк командующий армией генерал-лейтенант Патрикеев. Суровый мужик, резкий. Боялись его ужасно. Приехал, полк построил и орет: «Бездельники, дармоеды. Думаете, если находитесь у черта на рогах, так вас и воспитывать некому? Я бы мог вас всех на гауптвахту пересажать, но не вижу в этом острой необходимости – я вас перевоспитаю. А уж если я возьмусь за вас более актуально – вам будет неспроста!».

– Хороший слог у твоего командующего, – оценил Фрол. – Он, часом, романов не писал?

– Не писал. Он был больше корифеем разговорного жанра. Умудрялся из пяти слов восемь сказать матом.

– А это как? – прикидывая что-то на пальцах, задумчиво произнес Майонез.

– Виртуозно, вот как. Но больше всего на свете он любил охоту на кабанов. Мы заранее подготовились. Хрюшек этих как следует прикормили – ждем командующего. Тот приехал, пару стаканов водки принял, хорошо закусил и объявил начало охоты. После двух стаканов стрелять-то тяжело, да и стрелок он был так себе. Поэтому мы недалеко от него поставили «дублера», моего прапорщика Санька. Он не промахнется и престиж генеральский поддержит в случае чего.

Пошли мы с солдатами в загон, стали шуметь, чтоб кабанов вспугнуть и на генерала натравить. Слышим, стрельба. Значит, все получилось. Подхожу я к засаде и вижу, что Санек сидит ко мне спиной возле сосны на корточках и отправляет, как записано в уставе, «естественные надобности». Ружье рядом лежит.