— А девочке, человеческой принцессе, ты позволил до себя дотронуться?

— Её зовут Горошинка.

— Не важно, как её зовут. Так ты позволил ей до себя дотронуться?

— Да, сэр, — ответил Десперо. — Позволил. Это было очень приятно.

По толпе пронёсся неодобрительный ропот.

Десперо различил голос матери:

— Mon Dieu, разве это преступление? Ну потрогала, и что из этого?

— Не положено! Не положено! — отозвался голос тёти Флоренс.

— В подземелье! — орали мыши, выбившиеся в первый ряд.

— Тихо! — рявкнул на них Самый Главный Достопочтенный Мышан. — Тишина!

Он снова взглянул на Десперо:

— Десперо Тиллинг, осознаёшь ли ты всю значимость тех священных, нерушимых законов, которыми должны руководствоваться все члены мышиного сообщества?

— Да, сэр, думаю, что осознаю, но я…

— Ты нарушил их?

— Да, сэр… Но у меня были серьёзные причины. Всё дело в музыке, сэр. И в любви.

— В любви? — Достопочтенный Мышан даже опешил.

— Вот заладил, — охнул Ферло. — Ему теперь точно крышка.

— Я люблю её, сэр, — сказал Десперо.

— Мы собрались здесь не для того, чтобы говорить о любви. И судят тебя не за любовь, а за то, что, родившись мышью, ты ведёшь себя неподобающим образом, — провозгласил Самый Главный Достопочтенный Мышан с верхнего кирпича.

— Да, сэр, — кивнул Десперо. — Я понимаю.

— Нет, похоже, ты ничего не понимаешь. Поскольку вину свою ты отрицать не можешь, тебя ждёт наказание. Согласно древним законам мышей этого замка, тебя отправят в подземелье. К крысам.

— Туда ему и дорога! — донеслось из толпы. — Доигрался.

В подземелье! К крысам! Сердечко Десперо ушло в пятки, а потом ещё дальше — в самый кончик хвоста. Ведь в подземелье темно! Там нет никакого света. Нет витражей. Нет библиотеки с книгами. Там нет принцессы Горошинки!

— Но у тебя есть шанс отправиться в подземелье с чистым сердцем, — продолжал Самый Главный Достопочтенный Мышан. — Покайся в своих грехах! И отрекись!

— Отрекись? Что это значит?

— Скажи, что был не прав. Скажи: я каюсь, что сидел у ног короля. Я каюсь, что позволил принцессе до себя дотронуться. Отрекись от своих деяний!

Десперо бросило в жар. Потом в холод. Потом снова в жар. Отречься? От принцессы?

— Mon Dieu! — воскликнула его матушка. — Отрекись, сынок! Не делай глупостей!

— Что скажешь, Десперо Тиллинг? — выжидающе спросил Самый Главный Мышан.

— Я скажу… скажу… нет, — прошептал Десперо.

— Что-о? — Главный Мышан не поверил своим ушам.

— Нет, — повторил Десперо. И на этот раз уже не шёпотом. — Я не стану каяться. Я не отрекусь от своих деяний. Я её люблю. Я люблю принцессу.

Разъярённые мыши запищали и угрожающе двинулись на Десперо. В едином порыве они слились в одно разгневанное существо с сотнями хвостов, тысячами лапок и десятками тысяч усиков. На всех имелась одна пасть — огромная и жадная. Она то открывалась, то закрывалась, снова и снова повторяя:

— В подземелье! В подземелье! В подземелье!

Каждое слово молотом било по Десперо, и его сердце испуганно ухало в ответ.

— Что ж, так тому и быть, — объявил Самый Главный Достопочтенный Мышан. — Ты умрёшь, не очистив своего сердца. Где Ниточных дел мастер? Пусть несёт сюда нить!

Десперо изумлялся собственной храбрости. Собственной решимости.

Но тут, читатель, он потерял сознание.

Очнувшись, Десперо услышал барабанную дробь. Его отец выбивал мелодию, в которой бум-бум было куда больше, чем там-там. Лестер и его барабан играли что-то зловещее. Бум-бум-бум-там. Бум-бум-бум-там.

— Дорогу нити! — кричал Ниточных дел мастер, кативший через толпу деревянную катушку с красными нитками. — Дорогу нити!

Бум-бум-бум-там — продолжал выбивать барабан Лестера.

— В подземелье! — дружно орали мыши.

Десперо лежал на спине и моргал. Когда же, в какой момент всё пошло наперекосяк? Разве любовь — не самое прекрасное, что есть на земле? В сказке, которую он читал в библиотеке, любовь была настоящим чудом. Рыцарь смог спасти прекрасную девушку именно потому, что очень её любил. И они стали жить-поживать. И добра наживать. Так было написано в книге. В самом-самом конце. Последние слова на последней странице. Жить-поживать и добра наживать. Десперо был уверен, что именно так и заканчивалась книга. И никак иначе.

Он лежал на полу. И тут — под барабанную дробь, угрожающие возгласы мышей и покрикивания Ниточных дел мастера — его пронзила страшная, до озноба страшная мысль: а вдруг какие-то мыши пришли и съели страницу с настоящим концом? И на самом деле рыцарь с принцессой не стали жить-поживать?

Читатель, а ты веришь в счастливые концы? Ну… в то, что герои станут жить-поживать и добра наживать? Или, подобно Десперо, уже начал прикидывать, что шансов на счастливый конец практически нет?

— И добра наживать, — тихонько прошептал Десперо. — Стали они жить-поживать…

Катушка меж тем остановилась прямо около него.

— Нить! Нить! — пронеслось в толпе.

— Ты уж прости, приятель, — обратился к Десперо тот, кто прикатил катушку, — но тебе придётся встать. Я должен делать свою работу.

Десперо медленно поднялся — на все четыре лапки.

— Будь так добр, встань на задние, — велел Ниточных дел мастер. — Таков порядок.

Десперо встал на задние лапки.

— Спасибо, — сказал Мастер. — Всегда лучше иметь дело со сговорчивым клиентом. Очень ценю.

Он отмотал кусок красной нити и сделал из неё петлю. Десперо смотрел во все глаза.

— Ровнёхонько, чтоб на шею хватило, — бормотал Мастер. — Покойник, старый мастер, так меня и учил: главное, чтобы на шею хватило.

Он оценивающе глянул — сперва на Десперо, а потом на красную петлю у себя в лапках.

— Эге, приятель, а шейка-то у тебя тоненькая, — сказал он и накинул петлю на голову Десперо. Он наклонился совсем близко, и в нос Десперо пахнуло сельдереем. А потом он долго дышал мышонку в ухо, подгоняя размер петли. — Небось красивая? — шепнул он Десперо.

— Что-что? — не поняв, переспросил мышонок.

— Тсс, тихо ты. Принцесса твоя красивая?

— Принцесса Горошинка?

— Кто ж ещё?

— Краше не бывает, — ответил Десперо.

— Ну вот, теперь впору. — Мастер отступил, оглядывая плоды своих трудов, и удовлетворённо кивнул. — Прекрасная принцесса, точно как в сказке. И ты влюблён, как рыцарь из сказки, верно? Ты любишь её высокой, благородной, преданной любовью. Ведь так?