пять или шесть) и все время после этого. Зимой, осенью и весной шапка была очевидна, летом многие дети ходили в панамках, так что это не вызывало у него никаких вопросов на протяжении первых лет их знакомства. К тому же он был мальчиком, его вообще мало интересовали чьи-то там шапочки, даже если это твой лучший друг Ника. Когда они учились в одном классе, другие дети спрашивали, почему она все время носит шапки, даже в помещении, но его это почему-то совершенно не удивляло. Ну нравятся человеку шапки, и что теперь.

Однажды в апреле, в конце третьего класса Антона и четвертого класса Ники, они вместе шли домой со школы. Стояла первая весенняя жара, солнце припекало что было сил, дул приятный теплый ветер. Это были первые дни, когда мама не встречала Нику из школы, и они с Антоном шли медленно, заглядывая во все углы и подворотни, наступая во все лужи и поднимая все палки, камни, бумажки и прочие сокровища. Антон уже давно ходил из школы один, точнее, чаще всего он ходил с друзьям и одноклассниками, но, с тех пор как Нике тоже позволили ходить домой одной, он стал ждать ее после уроков (у нее обычно было на один урок больше), чтобы пойти вместе.

Им очень нравилось ходить вместе, у них всегда было о чем поговорить, а иногда, наоборот, им хорошо было просто идти молча, щуриться на солнце, подставлять лицо ветру и думать о своем. Так было и в тот апрельский день. Солнце грело жарко, Антон чувствовал, что его голова под шапкой вспотела, и он снял шапку и подставил волосы освежающему ветру. Волосы приятно развевало на ветру, голова быстро остыла.

– Ника, сними шапку, знаешь, как круто! – воскликнул он.

– Мне мама не разрешает, – ответила та привычно.

– Да ладно, никто не видит, мне тоже не разрешает, – засмеялся Антон. – Но сегодня же тепло так. Скоро вообще можно будет без шапок ходить.

– Только не мне, – вздохнула Ника.

Антон удивленно посмотрел на нее. Он впервые в жизни подумал, что и в самом деле никогда не видел подругу без шапки. В его памяти пронеслись вереницы шапочек-панамок-кепок-шляпок, которые он видел за годы знакомства на Нике, но так и не смог вызвать в памяти хотя бы один ее образ без шапки. Не смог вспомнить, какого цвета у нее волосы. Длинные они или короткие? Прямые или вьющиеся?

– А ты почему всегда в шапке? – просто спросил он, словно и не слышал всех этих разговоров одноклассников в прошлом.

– У меня почти волос нет. Я почти лысая, – ответила Ника.

– Почему?

– Не знаю. Из-за болезни какой-то.

Антон пожал плечами.

– Все равно сними, знаешь, как круто ветер в голову дует!

Ника посмотрела на него со смесью недоверия и удивления. Она давно ждала, что он спросит ее про шапочку, про волосы, но он все не спрашивал. И вот теперь, когда он спросил, казалось, ему совершенно все равно, что она лысая. И ей вдруг нестерпимо захотелось снять шапку. Никогда раньше ей так этого не хотелось, она привыкла к этим шапкам, как к продолжению головы, а сейчас ей остро захотелось ощутить дуновение ветра на коже головы, почувствовать его прохладу. Она огляделась – до дома было еще довольно далеко, мама не могла увидеть ее в окно, вокруг никого не было – они шли через гаражи. Тогда она решилась, осторожно сняла шапку и наклонила голову к ветру.

Это было божественно. Легкие струи теплого ветерка ласково гладили ее голую голову, приятно шевелили редкие пряди, она закрыла глаза и наслаждалась этим новым ощущением.

– Ну, что я говорил? – радостно воскликнул Антон. – Правда же круто! А у тебя классная голова, ровная такая. Я слышал, что у лысых всегда видно, какой череп кривой. А у тебя вон, никаких шишек, нормальный такой череп.

Ника посмотрела на него, не зная, что сказать на такой комплимент. Потом она расхохоталась и не могла остановиться до самого дома. Антон тоже хохотал. Так они и шли, захлебываясь смехом, пока не показались их окна. Тогда они снова натянули шапки.

* * *

На столе стояла большая коробка. Антон заглянул внутрь и увидел два десятка коробочек и баночек с разными лекарствами и витаминами.

– Ты все это пьешь? – удивленно спросил он.

– Ну да, – ответила Ника, – штук по 10 в день точно. А то и по 15, на завтрак, обед и ужин, – то ли в шутку, то ли всерьез добавила она.

Антон взял наугад одну коробочку и принялся читать: витамин А, ретинола ацетат, никотиновая кислота (витамин В3), магний В6 форте…

– Зачем так много?

Ника пожала плечами:

– Мама говорит, так надо. У меня же аллергия примерно на все. Есть нельзя ничего, от слова совсем. Вот и питаюсь вот этим. Ладно, пошли. Хотя, погоди, я в ванную на пять минут.

Ника вышла из кухни, а Антон продолжал рассматривать содержимое коробки. Он брал в руки каждую баночку или коробочку, читал, что на ней написано, и клал обратно. Названия были длинными и ничего для него не значили, он забывал их сразу же после прочтения. Но вдруг одна упаковка привлекла его внимание. В прозрачной пластиковой баночке лежал ярко-синий порошок. Его цвет был таким ярким и насыщенным, Антон никогда раньше не видел, чтобы лекарства были такого цвета, словно гуашь.

– Это что такое красивое? – спросил он, поднимая баночку, чтобы показать Нике, которая как раз вернулась и на ходу пыталась затолкать большой альбом в школьный рюкзак.

Та пригляделась и слегка подняла брови в удивлении.

– Не знаю, как это сюда попало, это вообще-то мамин реактив для цианотипии, наверное, она по ошибке его сюда сунула.

– Циано чего? – переспросил Антон, продолжая завороженно разглядывать лазурный порошок.

– Цианотипии. Ну это что-то типа старинного вида фотографии, когда еще не было фотоаппаратов и вот этого всего. Так делали отпечатки растений и других вещей. Мама увлеклась этим какое-то время назад, теперь у нас кругом всякие реактивы. Ну и картины ее, или фотографии, не знаю, как их правильнее называть.

У Антона был такой заинтересованный вид, что Ника, вздохнув, спросила:

– Хочешь посмотреть?

Мальчик закивал, и она повела его в спальню мамы и папы. Там на стенах висело десятка полтора необычного вида картин в рамках. Все они были различных оттенков синего цвета, а на этом синем фоне были изображены силуэты и контуры различных предметов – листьев растений, веток, травинок, перьев бабочек и птиц. Антон медленно шел вдоль стены,