– Помолчали бы уж, устало отмахнулся отец, – вы вон с братом уже наловились.

Ночка выдалась чуть более облачной, чем предыдущие, но до дождя было, несомненно, еще очень далеко. Облака черными мазками по темно-синему небосводу закрасили луну, но ночное светило нет-нет, Да и выглядывало краешком – посмотреть, что это делает очередной любитель ночного бдения на самом, казалось бы, обычном с виду пшеничном поле.

Виан еще до темноты, едва устроился в углу поля, где с одной стороны подходила изгородь, а с другой -знатный бурьян, занимался проблемой, именно с небосводом и связанной. Суть его размышлений была, в общем-то, проста: если Земля плоская, а сверху накрыта небесным куполом, то каким же образом звезды по нему движутся? И ведь не просто движутся: от бродячего гадателя слышал Виан, что положение звезд друг относительно друга в отдельные моменты времени со страшной силой влияет на судьбу королевств, взлеты и падения династий, удачу в рискованных предприятиях, а также урожаи брюквы, репы и маслят. Каково именно это влияние, Виану понять не удалось, либо же гадатель не смог толком объяснить. Но одно становилось совершенно понятным: если звезды могут стоять на небе друг относительно дружки по-разному, значит, движутся они не одновременно.

Подбить на обсуждение этой темы братьев, как обычно, не удалось, и Виан решил обдумать ее на досуге, то есть пока сторожит поле. Наглядной моделью послужила половинка яблока: вторую Виан сгрыз, дабы подпитать себя на время размышлений. На кожуре оставшейся половинки он даже не поленился наколоть острой палочкой некоторые известные ему созвездия.

Из-за сгустившейся темноты яблочный небесный свод было плохо видно, и парень, поворачивая его и так и эдак, поднес остатки яблока почти к самому лицу. И настолько увлекся проблемами космогонии, что маленькая птичка почти отчаялась до него докричаться. Она чуть не охрипла, так что даже самые отчаянные камышовки в ближайших кустах озадаченно смолкли, прислушиваясь к конкурентке.

Виан тяжко вздохнул и откусил треть небесного свода. Птичка жалостливо пискнула, усаживаясь на длинную шаткую травину.

– О, – заметил ее наконец парень, – пичужка!

– Ты что, яблочка хочешь?

Пичуга самого насекомоядного вида в ужасе отпрянула, но не улетела. Виан, сплюнув на траву несъедобную часть огрызка, осторожно протянул к ней руку. Внимательно посмотрев на селянина, птичка что-то пропищала – и исчезла. Только травина некоторое время еще раскачивалась, пока не замерла.

– Чудеса! – пожал плечами Виан. И тут заметил кобылу.

Это потом Виан для красного словца приврал, что полночи носился по лугам, полям и перелескам, держась за конский хвост, пока не измотал дикую кобылицу вконец. Сам же он прекрасно понимал, что поймать ее не стоило практически никаких трудов -лошадь двигалась, как деревянная игрушка, словно не вполне управляя собственными ногами, и взирала на мир полными удивления круглыми глазами. Когда аркан оказался у нее на шее, кобыла даже не пыталась вырываться, а всего лишь попробовала выйти из петли, словно надеялась, что нежданная привязь ей почудилась и как-нибудь сама исчезнет.

– Эй-эй! Не балуй! – скорее для острастки прикрикнул Виан, натягивая аркан.

Кобыла покорно остановилась, глядя на человека с удивлением и печалью. Затем ее губы зашевелились.

– Ну вот, ты меня и поймал, – бесстрастно сообщила лошадь.

Виан от неожиданности икнул и чуть не выпустил веревку. Но, похоже, не он один думал, что лошадям разговаривать не полагается, – кобыла испуганно навострила уши и, скосив глаза вперед, уставилась на собственную морду с поистине непередаваемым изумлением.

– Ты меня поймал, так что теперь я принадлежу тебе, – - продолжала она, ошалело тараща глаза и словно пытаясь отстраниться от своего рта, явно задумавшего своевольничать.

– Лошади разговаривать не умеют, – сказал Виан, не столько обращаясь к кобыле, сколько сообщая вселенной, что в ней что-то разладилось.

– Разумеется, не умеют, – охотно согласилась лошадь, – поэтому слушай и не заставляй меня лишний раз идти против законов мироздания.

Завершив эту тираду, она вскинула морду и отчаянно заржала. Вероятно, способность производить нормальные лошадиные звуки ее несколько успокоила. И хорошо, а то Виан начинал побаиваться, как бы лошадиные глаза не вылезли из орбит.

Привязав веревку к ограде, парень подошел поближе к плененной лошади и осторожно потыкал в нее пальцем. Лошадь испуганно отпрянула.

– Ты чего? – спросила она. – Нет, я не водяная лошадка, я обычная лошадь, только очень красивая умная.

Уверенности в собственном уме ни в голосе, ни выражении морды кобылы что-то не было заметно.

– Странно как-то, – сказал Виан. – Ты говоришь: «поймал», но я не заметил, чтобы ты особенно сопротивлялась. Годовалого домашнего жеребчика и то куда труднее удержать.

– А то! – фыркнула кобыла. – Пока тут ночь за ночью походишь, да пока братьев твоих…

– Что-что? – удивленно переспросил Виан.

– А, забудь. Это я так, проговорилась… Лучше скажи, нет ли здесь какого-нибудь не слишком посещаемого сарая или дома?

– Это еще зачем?

– Ну сам подумай, кто тебе даст спокойно держать такое благородное животное на вашем сельском подворье?! А если и дадут, то ни мне, ни тебе покоя не будет. А мне, – кобылица, несмотря на монотонность голоса, выделила это слово, – нужен покой. Будет покой – будет тебе счастье.

– Ну, есть тут неподалеку сараюшка, вроде как не слишком гнилая, – с сомнением сказал Виан, – ее пастухи временами зачем-то пользуют, но сейчас она пустая стоит.

– Во! – всхрапнула кобыла. – Отведи меня туда и едой какой обеспечь. А я тогда через три дня рожу таких коней, каких ты уж точно никогда не видывал!

– Роди-ишь? – - протянул парень. – - Через три Дня? – он внимательно оглядел лошадиный бок, затем для верности обошел вокруг кобылы и оглядел второй бок. Жеребой, тем более – на последнем сроке, лошадь не выглядела. – И как это у тебя получится?

– Не твоего ума дело! – ответила лошадь. – Как и кого рожать – это моя забота, ты знай корми.

Ну, – добавила она, подумав, – может, это будет не через три дня, а через шесть… седмицы через полторы – уже точно!

Не сказать, чтоб Виан поверил: говорящая лошадь – говорящей лошадью, но и с малолетства обученные речи деревенские бабы отнюдь не всегда могут предсказать точное время собственного разрешения от бремени и уж тем более – как будет выглядеть младенец. Но простое человеческое любопытство было его неотъемлемым свойством, поэтому он отвязал лошадь и повел ее к сараюшке.

– Ты меня слушай внимательно, – говорила по дороге лошадь, – кони, которых я… рожу, хоть и хороши, но ты можешь их продать, ежели деньги потребуются. А кроме них, родится еще маленький конек – вот его не продавай никому и никогда! Только попробуй!…