Шведская полиция установила факт пересечения Ларсеном российской границы. Затем в сотрудничестве с российской полицией началась кропотливая проработка следов, оставленных промышленником в Москве. Результаты обескуражили опытнейших следователей. Создавалось впечатление, будто солидный человек играл в нелепую шпионскую игру.

Были изъяты записи с видеокамер во всех четырех местах, где всплывала кредитная карта господина Ларсена. В этих файлах удалось обнаружить его отчетливые изображения. Он попадал в поле видимости камер, но почему-то всегда один. Было совершенно непонятно, кто его сопровождал, с кем он встречался в Москве, с кем общался и общался ли вообще.

У Марка Йове, руководителя стокгольмской следственной группы, этот факт вызвал большое недоумение. Один из лучших следователей Швеции, рекордсмен по количеству раскрытых дел и хронический астматик, инспектор Йове искренне полагал, что, прибыв в чужую страну – с деловым ли визитом или в туристической поездке, – невозможно обойтись без общения с местной принимающей стороной. Но камеры свидетельствовали объективно и беспристрастно: Свен Ларсен везде был один. «Вояж мизантропа» – так выразился Марк Йове, характеризуя эту поездку кому-то из сослуживцев.

Впрочем, один контакт видеокамера все же зафиксировала. В московском гламурном клубе «Famous» за столик к Ларсену подсела длинноногая брюнетка. Пообщавшись с ним в течение четырех с половиной минут, она встала и отошла от столика, подарив шведу на прощание воздушный поцелуй. Камера отчетливо передала лицо девушки, а московская полиция быстро установила ее личность. На допросе Мила Якунина, студентка третьего курса журфака МГУ, заявила, что «вообще-то это ее личное дело, но если старичок и правда пропал, она готова помочь чем сможет и, конечно, ничего скрывать не станет. Она уважает закон…». Рассказ ее был короток, как и общение с Ларсеном. По словам Якуниной, она подсела «к симпатичному папику» с целью предложить ему сексуальные услуги за вознаграждение. С ее же слов: «Он как-то неадекватно все воспринял… зашипел на меня, будто я не топ-модель, а вокзальная шлюха! И сказал, чтобы я убиралась. Зачем тогда ходить в клубы? Сидел бы в отеле и смотрел «Дискавери». И вообще, приличные туристы так себя не ведут!»

Был допрошен персонал бутиков, ресторана и клуба, который находился на рабочей смене в то время, когда шведский гость совершал там операции по кредитной карте. Вначале информация была обнадеживающей. Ларсена вспомнили двое продавцов из бутика, администратор ресторана и оба официанта – в ресторане и в клубе. Все они довольно подробно описали, что он делал, как разговаривал, в каком настроении находился. С их слов, он был спокоен и доброжелателен, в настроении его не было тревоги, опасений или подозрительности. Ничто не указывало на то, что мистер Ларсен втянут в какую-либо криминальную историю. Увы, на этом хорошие новости заканчивались. Никто из персонала не мог вспомнить, общался ли с кем-то шведский гость, с кем он приехал и уехал. Уличным видеокамерам не удалось заснять, как Ларсен выходит из автомобиля или садится в него. Московские коллеги прокомментировали это, извиняясь: «Что вы хотите? У нас пробки кругом… Народ у клубов паркуется как попало, некоторые машины за квартал бросают. Боремся мы с этим, боремся, как умеем!»

Если следовать фактам и придерживаться объективности, у Марка Йове не было причин выражать недовольство сотрудничеством российской стороны. Тем более упрекать их в халатности, непрофессионализме или – боже упаси! – в саботаже. И все-таки чутье подсказывало опытному полицейскому, что не все так прозрачно в стране Толстого и Салтыкова-Щедрина, где полицейские столетиями были не до конца откровенны даже с собственным начальством. Что-то беспокоило Марка Йове. Но он пока не мог понять, что именно.

Самолет слегка тряхнуло в воздушной яме. Хвостовая часть завибрировала, зажглось табло «Пристегните ремни», бодрый голос стюардессы сообщил, что они вошли в зону турбулентности. Кристина, не отрываясь, следила, как капля рома, выплеснувшаяся ей на грудь, перекатывается теперь из стороны в сторону по бледной коже, изо всех сил стараясь сохранить целостность.

Кристине этого никогда не удавалось. С раннего детства она чувствовала себя трансформером, собранным из разных, слабо подходящих друг к другу частей, будто взятых из игрушечных конструкторов. Иногда это вводило ее в ступор. Иногда заряжало игривым азартом, будто она шпионка, которая работает в чужой стране, под чужим именем и ежеминутно должна думать о конспирации. Детство представлялось Кристине чередой побед и преодолений. В первую очередь – побед над собой. Каждый день ставил перед ней планки, которые необходимо было перепрыгивать, каждый день подставлял подножки и звал к новым достижениям. В этом была заслуга отца. Его коварство и эгоизм. И ее проклятие. Так думала Кристина.

Мать Кристины, Беата Бхунту, была женщиной внешне покорной обстоятельствам и, казалось, равнодушной ко всему, в чем не было признаков voodoo signs. Знаки вуду Беата отыскивала повсюду и старалась следовать им, как путеводным стрелкам на карте жизни. Бывшая манекенщица, родом с Гаити, она вышла замуж за Ларсена, когда ее подиумная карьера прервалась весьма трагическим образом. Возвращаясь со съемки для модного журнала, на Французской Ривьере Беата, начиненная смесью шампанского, коньяка, устриц, манго и кокаина, въехала на автомобиле в ковш припаркованного у обочины экскаватора. Тройной перелом ноги обеспечил ей пожизненную хромоту, что, впрочем, придавало походке модели некоторую пикантность и сделал безнадежно слепой веру Беаты в voodoo signs. Воспитанная в среде, где чтились языческие культы, она в каждом событии теперь видела знак и безропотно ему подчинялась. Авария стала знаком порвать с миром моды, куда ее, хромоногую, все равно не приняли бы обратно, и расстаться с волнующими отражениями этого мира – кокаином, бессонными ночами, богемными попойками и многочисленными любовниками разного возраста, пола и цвета кожи.

Падкий в те времена на все экзотическое, Свен влюбился в роскошную чернокожую пантеру по фотографии. Он обратился в модельное агентство с просьбой прислать ему эту девушку для съемок календаря «Larsen Group» – молодой перспективной компании, только что заработавшей первый миллион долларов. Когда ему сообщили, что она больше не участвует в показах, он потребовал разыскать ее и сделать разовое предложение на двенадцать фотографий. Гонорар за эти снимки был предложен настолько нескромный, что Беата расценила это как очередной voodoo sign и согласилась.

Скоротечный роман между шведским миллионером и чернокожей экс-моделью привел к зарождению новой жизни – непонятной, трепетной и беззащитной. Это стало знаком уже для тридцатидвухлетнего Ларсена, от которого до сих пор не беременела ни одна женщина, несмотря на многократные попытки. Свен не был уверен, что хочет семью, но он хотел ребенка. Бракосочетание состоялось на Фиджи, под песни Брайана Ферри в личном исполнении, красное вино, куриную кровь, проповедь католического священника и мистериальный шепот жреца вуду.

Через восемь месяцев на свет появилась девочка. Ларсен огорчился, хотя сделал вид, что обрадовался. Он хотел мальчика: как любому создателю империи, ему был нужен наследник, а в течение всей беременности Беата, подчиняясь явленным ей vodoo signs, уверяла мужа, что наследник появится и будет отличаться не только отменными весом и ростом, но и незаурядными способностями. Когда родилась девочка, Свен отреагировал как король Густав Второй Адольф за триста шестьдесят лет до этого на появление своей дочери, будущей великой королевы Кристины Шведской: «Что ж, если она обманула наши ожидания, значит, в уме ей не откажешь». Дочь назвали в честь легендарной королевы Швеции.