– Они были очень похожи друг на друга. Помнишь, как мы их различали?

Юноша на секунду смутился. Растерянность проскользнула в его взгляде. Так бывает, когда беззащитных людей незаслуженно обижают. И все же он тихо произнес:

– Я помню. У Тима был подбит левый глаз. Несчастный случай на охоте. Бедняга им почти не видел.

– Ты помнишь, как я пела?

– Вряд ли… Но ты ведь мне споешь? Споешь? И я вспомню.

Серж кивком пригласил профессора отойти к другому концу барной стойки:

– Не будем им мешать. Она так долго его искала…

– Боюсь, как бы ее не разочаровала находка, – грустно сказал профессор.

– Как получилось, что я ничего не знал о вас?

– Свен все время скрытничал. Паранойя в его случае – не болезнь, а естественное состояние. Он – как еврейская теща: разбирает пылесос, а затем раскладывает детали по разным ящичкам. И если кто-то наткнется на шланг, то нипочем не найдет фильтры и никогда не соберет весь агрегат. К примеру, его финансовый партнер по этому проекту, шейх Мансур, получал отчеты об исследованиях, но даже не подозревал о моем существовании. Ларсен возил его в так называемую муляжную лабораторию, которую он специально для этого выстроил на другом континенте. Только бы ничто не навело на мой след. Они летали в Австралию, и там специально нанятый Ларсеном лаборант объяснял с моих записей ход исследований. И даже демонстрировал опыты.

– Фиктивная лаборатория в Австралии? Это уже слишком! – хмыкнул Серж.

– Не скажите. В один прекрасный момент ее ограбили. А лаборант исчез. И тогда Ларсен понял, что Мансур повел свою игру, жесткую и агрессивную. Это случилось незадолго до его российских каникул. Кстати, мне о вас Свен тоже ничего не говорил. Сообщил только, что нашел надежное и близкое к цивилизации убежище в России. Мы держали связь через «Фейсбук», у него там много зарегистрированных ников. – Профессор улыбнулся. – Честное слово, даже тогда, когда он выглядел старым перечником, все равно вел себя по-детски. Все ники, под которыми он писал мне, были именами голливудских режиссеров и топ-моделей.

– Интересно… А что вы собирались делать дальше?

– Подробного плана у меня нет. Свен должен был жить в укрытии до тех пор, пока не достигнет крайней точки генной очистки. Я собирался прилететь за ним через три месяца. И вот я здесь, я пунктуален. – Хатчинс церемонно поклонился. – А теперь… Теперь я отвезу его в нашу новую клинику в Стокгольме. Ее пришлось спешно открыть, когда мы поняли, что заигрались. У меня есть одна мысль, как его… хм, поскорее вернуть в себя. Но как вы понимаете, что бы мы ни сделали сейчас, это снова будут всего лишь опыты. Опыты и эксперименты. Ничто не гарантировано и мало что предсказуемо. Первым быть нелегко, хотя и чертовски интересно.

– А пожар? Вы что-нибудь знаете о пожаре в том доме, где он жил под Ярославлем?

– Только со слов Свена. В одном из последних сообщений в «Фейсбуке» он сообщил, что будет ждать меня в Москве, в отеле «Хайт». Когда я прилетел, он сказал, что встретил неподалеку от своего ярославского дома одного знакомого, кажется, друга Кристины. Тот его разумеется, не узнал. Но Свен на такие сигналы реагирует мгновенно. Той же ночью он на кладбище вытащил труп из свежей могилы, подбросил в дом и сжег его.

Серж перевел взгляд на юного Ларсена. Тот улыбался, касаясь ладонью щеки дочери. Профессор перехватил этот взгляд и беспомощно развел руками.

– Мне кажется, будто он физически пришел к тому внутреннему состоянию, которым обладал всегда. Ребенок, настоящий ребенок в гармонии с самим собой. Когда он рассказывал мне о пожаре в Ярославле, то самое большое возбуждение у него вызывала сцена на кладбище. Он упивался тем, как легко в русской деревне выкопать труп и протащить его целую милю по улицам. Все пьяные, и никому ни до чего нет дела. А назавтра никто ничего не заметит, а кто заметил – к вечеру не вспомнит. Извините, таково его самое яркое впечатление о вашей стране.

Серж пожал плечами.

– Мне что-то сейчас не до патриотизма.

– Извините.

Профессор помолчал немного, затем сказал, явно смущаясь:

– Понимаете, теперь, когда мистер Ларсен в таком состоянии… Нам необходимо особенно интенсивно продолжать исследования. Плюс клиника, где я буду пытаться вернуть его в естественное состояние как можно скорее…

– Вы говорите о расходах?

– О серьезных расходах. Я не владею всей информацией, но, кажется, теперь мистер Ларсен остался моим единственным инвестором. Я догадываюсь, что нападение на австралийскую клинику не прошло для шейха Мансура безнаказанно…

– Не беспокойтесь, профессор. – Серж взглядом указал на отца и дочь, которые сейчас напоминали юных влюбленных.

Их руки соприкасались, взгляды не отрывались друг от друга и были наполнены взаимным интересом. Они разговаривали как люди, которым надо многое сказать друг другу.

– Не беспокойтесь. Кристина – наследница своего отца. А кому продолжать дела родителей, как не наследникам.

– Но я слышал, она отказывалась возглавить семейный бизнес.

– Это лишь слухи. Как она может отказаться, когда теперь ответственна за несовершеннолетнего? Вы не задумывались, что дочери иногда испытывают к своим отцам материнские чувства? А мать готова пойти на все ради своего ребенка. Согласны со мной?

Стокгольм – Москва. 2012 г.