— Я бы его не трогал, — мурлыкнул Реваль, прикрыв глаза.

— Это твой приказ?

— Ну что ты, — миролюбиво улыбнулась золотая ящерица, хозяйка всего золота в мире. — Это мысли вслух. Я. Бы. Оставил. Его. В покое, — с нажимом повторил он.

— Я подумаю над твоим предложением, — буркнул Кольер.

— Мне можно к тебе в гости? — спросила ящерица, глядя сквозь щелочки век.

— Ах вот ты зачем меня позвал. В гости хочешь.

— Хочу. Так можно?

— Двери Наган-Карха всегда открыты для Вечного Реваля, — церемонно ответил Кольер. — Орден Аспида будет рад встрече.

— Тогда жди. Ага, ну вот и плов, — Реваль с удовольствием потянулся к огромному, благоухающему специями блюду, которое только что внесли два смуглокожих шаама. — Ты попробуй. Вряд ли в твоей стеклянной башне водится нечто подобное.

Нет, все-таки это не для него, думал он, глядя на нигиек, дым курильниц, игру света и теней. Это не поможет восстановить силы, особенно теперь, в изменившихся обстоятельствах, когда тонкий ручеек остаточной силы Невоплощенного совсем иссяк. Нужна жертва, спасительная, живительная жертва, живая, сильная душа, чтобы продлить свой собственный срок хотя бы на одну жизнь. Скоро, уже скоро хлынет на всех щедрый живительный поток, но именно сейчас его движение направлено в обратную сторону: так ручьи стекаются в одно целое, чтобы капля за каплей наполнить реку. Его собственный ручей нынче слишком немощен и беден, и русло почти пересохло, он может просто не дождаться полноводья.

Та девочка с Основы…То, что нужно.

Глава 23. Тварь

Дыхание перехватило, и, нервно отступив от края, Юлька села на бортик.

Опять не то.

Площадка с виммами, находившаяся наверху Стеклянной башни, была практически пуста: почти все отряды Нагов разлетелись, кто на патрулирование в Северный Крен, кто на совместные тренировки с Пауками. Никто не мешал ей пытаться, никто не смотрел в спину, не подсказывал и не советовал. Хотя… она была бы рада поговорить с кем-нибудь, кто разбирался в полетах на крыльях. С хорошим, толковым учителем. Конечно, у нее было уже несколько книг из библиотеки Нагов, посвященных различным техникам полета и планирования, но поскольку никто и никогда не объяснял ей терминологию, сложный наукообразный стиль изложения ставил ее в тупик. Может быть, ее проблема именно в том, что у нее нет учителя?

Она решительно отошла назад, раскрыла крылья на треть размаха. Разбежалась. Буквально в шаге от бордюра, отделявшего твердь от воздуха, страх парализовал дыхание, она судорожно дернула руками, изменив угол крыльев и жестко затормозив. Потеряв равновесие от неловкого движения, она некрасиво завалилась и рухнула на бок.

Опять синяки. Хорошо еще, никто их не видит. Некому жалеть.

Зачем это тебе, пришла в голову вкрадчивая, осторожная мысль. Пришла и обосновалась прочно и непринужденно, как родная, собственная. Тебе здесь и так хорошо. Тебя все любят. Просто так. Такую, какая ты есть, а не за то, что летаешь — или не летаешь — на крыльях. Ты есть — и это хорошо… Зачем сигать вниз, пытаясь убиться?

Юлька встала, выпрямилась и снова отошла назад, готовясь к очередному старту.

На этот раз она даже не смогла как следует разбежаться. Ноги заплелись. Замутило. Страх сковал дыхание.

Надо передохнуть, надо передохнуть, надо просто передохнуть… Просто передохнуть. Поесть. Попить водички. Помедитировать, изгоняя страх. Она сюда вернется. Даже крылья складывать не будет, тут оставит. Все равно никто не возьмет.

Так, в полетном костюме, она и потащилась вниз.

Ноги были словно не свои. Ватные, тяжелые. Тело ныло от ушибов. В голове стоял странный звон, похожий на далекий фоновый шум улицы, пробивающийся сквозь неплотно закрытые окна. Она спускалась, ступенька за ступенькой, вяло думая, зачем ей лестница, если есть три лифта. Ступенька, еще ступенька, поворот. Тело шагало, как заведенное, лестница и стены башни расплывались перед глазами, разум клонило в сон. Ей казалось, что она погружается куда-то на дно моря, что это толща воды давит на барабанные перепонки, делая звуки глухими и долгими, движения — замедленными, зрение — размытым.

Волевым усилием она попыталась всплыть. На какое-то мгновение иллюзорная толща воды расступилась, она осознала, что открывает дверь в незнакомую комнату. Попыталась отдернуть руку от ручки, но тело почему-то перестало слушаться. Сознание опять погрузилось в гулкую зеленую муть…

…И всплыла под уже знакомым, черным с алмазно-огненными сполохами небом, опустившись на глубокий, прозрачно-голубой лед. Хрустальное и черное безмолвие простиралось словно бы в нескольких измерениях сразу, вверх и вниз, кристальная пропасть под ногами являла ей словно вмерзшие в лед опрокинутые в себя горы. Пронзительный холод сначала стиснул, а потом отпустил ее из своих колючих объятий. Гул исчез, и рухнула тишина — звонкая, закономерная, правильная. Ледяной воздух неожиданно наполнил безжизненное тело силой. Обнаружив, что стоит босыми ногами на льду, Юлька удивилась, что ей совсем не холодно.

Вспомнив о женщине в облике летучей мыши. Юлька оглянулась, ища поддержки, и остолбенела, снова парализованная страхом: прямо напротив нее, буквально в нескольких шагах, возвышалось жуткое, словно выскочившее из ночных кошмаров, создание.

Поначалу тварь показалась ей бесформенной, но потом Юлька поняла, что существо сливается с черным пространством. Его очертания струились, словно она еще не окончательно обрела форму. Чем-то оно напомнило ей змея-Нигейра… Длинная, как у Аспида, шея, мощная, но не настолько изящная и гибкая, как у того же изображения Нигейра в храме; крупное, массивное тело с чешуей темно-серого, почти черного цвета. Шесть мощных когтистых лап. Голова твари, непропорционально крупная, с мордой скорее удава, чем змеи, производила впечатление каменной глыбы, криво нанизанной на шею-ствол. Поглядев твари в глаза. Юлька мгновенно попалась в ловушку цепкого, словно капкан, взгляда. Дернулась, пытаясь оторваться — никак. Хотела закрыть глаза — веки отказались повиноваться. Попыталась шевельнуть головой — та вышла из повиновения.

— Ты моя, — сказала тварь… — Иди сюда.

— Нет, — крикнула она. — Оставь меня в покое.

— Иди сюда, — повторила тварь, и Юлька против воли сделала шаг ей навстречу. — Ближе.

Еще шаг. И еще.

— Сдохни, — выдохнула она через силу, сопротивляясь самой себе, пытаясь вернуть контроль над своевольным телом. Движения немного замедлились, но сила зова была столь мощна, что у нее сводило мышцы. Идти было больно, стоять — стократ больнее.

— Ты моя, — продолжила тварь бесстрастно. — Иди.

Юлька сделала еще один мучительный шаг вперед. Расстояние до твари успело сократиться уже вполовину.

— Зачем я тебе? — выкрикнула она отчаянно. — Есть и покрасивее! И да, я не девственница, чтобы меня жрать! Отравишься!

— Ты — жизнь, — ответила тварь. — Джив. Много джив. Много силы. Иди…

Она изо