Чуткий Каммхубер уловил момент.

— Так точно, мой фюрер. В очередной раз не могу не восхититься ясностью вашего мышления, мой фюрер.

«А Йозеф растёт, — с некоторой даже белой завистью подумал фон Белов. — Попытайся он вдуть в уши Фюреру такую грубую лесть в любой другой момент — эффект был бы обратным. Но сейчас Гитлер слишком занят собственными мыслями, чтобы запомнить что-нибудь более чёткое, чем ощущение приятной теплоты от общения с этим замечательно бравым генералом».

— Вот что, генерал, — сказал Гитлер, — решение этой загадки крайне простое, и я удивлён, что вы не додумались до него самостоятельно. Почему русские не уходят? Застрять на одном месте, уйти в глухую оборону — это не может являться выигрышной стратегией. Единственным разумным решением для них было бы раствориться в лесах, прибегнуть к партизанской тактике. Почему русские не уходят?

Он грузно поднялся из-за стола, упираясь руками в развёрнутую на столе карту Белоруссии.

— Снимки вашей аэрофоторазведки, Каммхубер… как там… Русские не уходят, потому что привязаны к сбитому кораблю пришельцев. Нечто чрезвычайно ценное для них содержится в этом корабле, нечто… Нам ни в коем случае нельзя допустить повреждения корабля. Или его обитателей, а? Проинструктируйте своего храбреца Скорцени, отчего же не предположить…

Гитлер повозил пальцем по отчерченному прямоугольнику.

— В этом лесу, Каммхубер, решается… Нам необходимо захватить обитателей, спасти пришельцев из лап их большевистских мучителей. Вы понимаете меня, а?

— Так точно, мой фюрер, — ответил генерал.

— Этот лагерь необходимо намертво отрезать со всех сторон, блокировать. Если потребуется, отвлеките силы с фронта — Восточная кампания уже выиграна, неделя-другая ничего не решат. Я предоставлю вам необходимые полномочия.

— Благодарю вас, мой фюрер, — с искренним чувством произнёс Каммхубер, — это чрезвычайно своевременное решение. Увы, командование вермахта с большой неохотой предоставляет силы в распоряжение нашей группы. Мы надёжно перекрыли направления на Лельчицы и Мозырь, но, к сожалению, с юга, от Ельска к окружённым сумели пробиться части разгромленных на Украине войск большевиков.

— Постойте, генерал. Пробиться? Эти солдаты… пробивались не на восток, не за линию фронта?

Каммхубер медленно покачал головой.

— Нет, мой фюрер. По данным разведки, эти части целенаправленно двигались на север, стремясь соединиться с осаждённым лагерем.

— Значит, я прав… — проговорил Гитлер, поочерёдно оглаживая ладонью одной руки пальцы другой, — значит, этот район действительно настолько важен для русских, что они скорее предпочтут погубить там свои войска, чем сохранить их для обороны… Что это за части?

— Девятый механизированный корпус.

— Звучит солидно, — присвистнул Окто. — Танки?

— Ну, как тебе сказать, — с сомнением ответил Мясников, — один-то танк у них точно есть.

Коля, поддевая ломиком слегка приржавевшую скобу, с трудом сдержал ухмылку. Кинул быстрый взгляд в сторону: вон он, этот единственный танк, исцарапанный БТ-7 с выщербленными звеньями траков, стоит на красном месте в тени сектора, как великая драгоценность. Красноармейцев девятого мехкорпуса, ревниво обступивших «бэтэшку», можно было понять — только что не на руках, на одном русском упрямстве доволокли они свою боевую машину аж с самой Украины, где, говорят, неплохо дали немцам прикурить.

Нет, ежели по совести — танкисты действительно молодцы. Корпусу, измотанному тяжелейшими боями первых недель войны, переход дался, прямо скажем, непросто. Что самое интересное, предприимчивые советские граждане умудрились не только дойти сами, но где-то по дороге ещё и грабануть пару немецких полевых складов, в том числе с трофеями. Теперь их ужасно одинокий танк мог похвастаться сразу четырьмя боекомплектами, а уж горючки было и вовсе — хоть залейся. Такое богатство послужило источником немалой гордости для бойцов потрёпанного корпуса, и вот почему.

С самого начала существования лагеря его крохотный состав и временный характер полноценного снабжения не предполагали. Осаждённые жили подножным кормом, крохами боеприпасов и ожиданием эвакуации. Однако ковровой дорожки за линию фронта для красноармейцев и их инопланетных союзников почему-то прокладывать не торопились. В то же время и серьёзных гитлеровских войск, способных остудить горячие головы, в здешнюю глухомань не завезли. Немцы совершенно точно знали местоположение лагеря, но кусаться им пока было нечем.

Ну чем вот людям заняться-то?..

— Скучно, — широко зевнул Мясников, демонстрируя золотой верхний клык, — предлагаю жить по-христиански: грабежом и подаянием.

Бойцы заулыбались: новички — смущённо, союзники — с недоумением, осназовцы — привычно.

Вот так само собой получилось, что доблестные партизаны — сперва робко, но постепенно втягиваясь, — повадились «подъедаться с бабушкиного аттестата». Забили несколько мелких патрулей и постов, покуролесили под Мозырем, наладили дружбу с местным населением. С особым удовольствием освобождали колонны наших пленных. Личный состав лагеря рос такими темпами, что осназовцам пришлось даже организовывать «фильтр».

«Палач» исправно слал сводки. Москва бузить не воспрещала. Коля сильно подозревал, что на их лагере обкатывается методика современных партизанских действий. Мясников с Окто делили время между переговорной и набегами.

Поначалу-то особой возможности развернуться не было — на своих двоих далеко не прошагаешь, да и добра много не унесёшь. Потом немцы поделились мотоциклами и легковым автомобилем. Потом товарищ Вейдер прислал спидеры.

Две модели: одноместный разведчик, вроде мотоцикла, но без колёс; и шестиместный грузовичок.

Бесколёсные машины чем-то шибко новым для землян не явились: идею ещё в 1927 году предложил Константин Эдуардович Циолковский, а первое в мире судно на воздушной подушке — катер Л-1 — был сконструирован и испытан профессором Левковым в 1934 году. К 1941-му приступили к созданию уже тридцатитонных машин, с торпедным и пулемётным вооружением, отделениями для десанта — да помешала война.

Теперь в боевые действия вступили отдалённые идейные потомки катера Л-1, хотя принцип парения они использовали совсем иной. Да и техническими возможностями эти шесть аккуратных машин земную технику явно превосходили.

Скорость за триста километров в час — можно и с самолётами взапуски побегать. Способность перепрыгивать почти любые препятствия, включая реки и поваленные деревья. Встроенные радийные приёмопередатчики и пушечки, хотя боезапаса к последним было кот наплакал.

Земля неожиданно сделалась очень маленькой и повсюду близкой. Партизаны под чутким и, что куда важнее, грамотным руководством товарища Мясникова приступили к планомерному возвращению советской власти на территорию, которую уже привыкли считать своей зоной ответственности.

Власть эта, как и всякая власть, в качестве средства самовыражения выбрала в первую очередь террор. Немецкие тыловые части, снабженцы и трофейщики, инженерные роты, маленькие гарнизоны маленьких белорусских городков и деревенек… С особым прилежанием партизаны наказывали полицаев, набранных их местных жителей. Что поделать, даже в Белоруссии — самой русской из русских земель — хватало предателей и прочей гнили.