и обеспечить для её сотрудников отдельный вход в здание. Поэтому теперь одни двери – для чекистов, а другие... Как хоть их называть-то будут? Для эсбэпэшников? Для эльцерят? Или… для лиандриков?

Пешком старика повели по направлению к его бывшему кабинету. Теперь кабинет занимает Крысолов.

Странная картина: в коридоре перед дверями главы СБП толпилась кучка чекистов. Старик сразу их узнал. Его бывшие подчинённые, причём в основном из особо секретных отделов. За дверями вообще-то огромная приёмная – и старик никогда не стал бы держать их на ногах в коридоре, как толпу обывателей, явившихся с заявлениями к начальнику жилконторы.

Старший охранник жестом остановил старика в нескольких шагах от дверей, решительно отодвинул кучку особо секретных просителей, вошёл внутрь. Через минуту вышел в сопровождении незнакомого старику человека в штатском. Тот сначала оглядел доставленного – с нескрываемым торжеством победителя, потом небрежно-презрительно бросил чекистам у двери:

– Можете расходиться! Пока не назначим бухгалтера и он не примет дела – никакие ассигновки подписывать не будем.

Поманил старика и его конвоиров пальцем – за мной.

Приёмная была пуста. Ещё один незнакомый старику человек в штатском – за секретарским столом; четверо в серой форме без опознавательных знаков – в креслах для посетителей.

– Сообщи Джорджу Джорджиевичу…

Занимавший секретарское место исчез в кабинете, через несколько мгновений вернулся.

– Проводите арестованного. Его ждут.

Старика ввели в его бывший кабинет.

За прошедшие дни здесь вроде бы ничего и не поменялось. Так, какие-то обязательные мелочи. Где раньше висело красное серпасто-молоткастое знамя Страны Советов – теперь был триколор Северной Федерации. На месте портрета товарища Мавзолейного – большая цветная фотография в красивой раме: президент Северной Федерации Барий Никалозович Эльцер. А на большом, длинном столе для совещаний – почти тот же беспорядок, что здесь был, когда недавно отсюда вытаскивали старика, заломив ему руки. Чтобы потом сдать в следственный изолятор МВД, запереть в одиночку и начать изматывающие многочасовые допросы в качестве обвиняемого в государственной измене, терроризме и попытке государственного переворота.

– Господин руководитель Службы безопасности Президента Северной Федерации! По вашему приказу арестованный Вальдемар Хук доставлен! – бодро отрапортовал начальник конвоя.

Крысолов был в кабинете один. Ему поставили какое-то новое кресло с откидывающейся спинкой – вот сейчас он в нём и полулежал, прикрыв глаза. Приоткрыл один глаз, осмотрел вошедших, сделал два коротких жеста конвою: не орите и пошли вон, оставьте меня с арестованным.

Он выглядел уставшим. И чуть-чуть небрит. Похоже, действительно крутится тут последние двое суток денно и нощно, занимаясь организацией Службы безопасности Эльцера.

– Заберите, это ваше! – пальцем он показал на коробку, стоявшую на краю стола.

Ну да, личные вещи Хука. Много всякой мелочовки: запасные очки в футляре, полупустой флакон одеколона... Самое дорогое – небольшая фотография любимой внучки Хука в простой рамочке, ранее всегда стоявшая перед ним около настольной лампы. Крысолов вернул ему даже настольный блокнот с пометками – видимо, прочёл и ничего интересного там не обнаружил.

– Благодарю вас, – сдержанно ответил бывший председатель

КГБ и покосился на балконные двери. Точнее…

Из его кабинета был выход на балкон, смотревший во внутренний двор здания на Лубяной площади. А перед выходом лежала половая тряпка. Теперь, при Крысолове, этой половой тряпкой стало работать красное знамя, содранное с флагштока, на котором ныне красовался триколор. Вернее, половина знамени. Вторая половина работала половой тряпкой при входе в кабинет.

– А вот это ваше личное или?.. – Крысолов указал на статуэтку, стоявшую неподалёку от коробки с личными вещами экс-председателя. Миниатюрная чугунная копия знаменитого монумента «Родина-мать» на Мамаевом кургане. Миниатюрная Родина по-прежнему решительно вздымала меч, но среди кучи порядком растрёпанных бумаг на столе смотрелась как-то неубедительно.

– Я смотрел… – неторопливо, ленивыми, короткими фразами усталого человека продолжал Крысолов. – Инвентарного номера на ней вроде нет. По описи не значится. Откуда она у вас взялась, Хук?

– Это пробный образец. В декабре мы собирались отметить пятидесятилетие битвы за Мошковец, вот и решили изготовить для сотрудников памятный сувенир. Это пробник. Их изготовили десять штук, в том числе и эту. Пока ещё никому их не вручали, но и не оформили... Да мы и не думали, что будет необходимость оформлять их по описи и ставить инвентарные номера.

– В общем, она – типа того? Бесхозная?

– Джордж Марк… Джорджиевич, вы ведь меня сюда привезли не для того, чтобы выяснять, чья статуэтка? Так зачем вы валяете дурака?

Крысолов потянулся в кресле, сел за стол прямо и посмотрел на Хука обоими глазами.

– Нет, представьте себе – вас сюда доставили именно за этим. Вернуть вам ваши вещички. Других вопросов у меня к вам нет. Вы же сделали жест доброй воли? Я считаю своим долгом ответить тем же.

Он приподнял со стола и показал экс-председателю маленький прозрачный пакет. Ну да, ну да... Напоследок Хук сумел разыскать и вернуть Крысолову то, что около десяти лет тому назад отобрали при обыске: его тяжёлую золотую цепь 56-й пробы, перстень-печатку с вензелем и дамское кольцо с бриллиантом в виде сердечка, изъятое у его сожительницы Марии Красс. Подстраховка на случай…

На случай чего, старый дурак? – спросил Хук сам себя. Свою жизнь у него хотел за это колечко и эту цепочку выкупить?

Он не сомневался: его привезли сюда ночью, выдернув из СИЗО МВД, чтобы убить. За куда меньшие прегрешения Крысолов уже уничтожил нескольких, в том числе изуверскими способами.

Руководитель Службы безопасности Эльцера встал и прошёлся по кабинету. Подошёл к столу для совещаний, взял Родину-мать. Повертел в руке.

– Ну, если бесхозная, то я найду ей лучшее применение, чем дарить вашим сотрудникам на юбилей битвы за Мошковец.

Он подошёл к окну. Посмотрел. И резко, со всей силы, шарахнул статуэткой по гранитному подоконнику. Хук вздрогнул. Чугунная статуэтка раскололась на несколько кусков, полетевших в стороны с жалким сиплым звоном.

– Ну вот... Теперь я и с тобой рассчитался, сука.

Он бросил на пол последний осколок – голову чугунной Родины.

Обернулся к бывшему председателю КГБ.

– Какие к вам ещё могут быть вопросы, Хук? Эта б.ядская страна всегда держалась только на страхе, который сеяли вы и