– Можно мне? – вызвался Шурик.

Протоколы никто не любит катать. Шурику быстро вручили авторучку и папку с чистыми листами, он присел на склоне оврага. Было еще достаточно светло, фонарь не требовался. Викентий с Юликом курили. Иногда их прогоняли, так как они стояли близко к трупу. Ребята переходили на другое место, останавливались около тела Зои, оттуда их тоже гнали. Вдруг Дагоев, подняв камень, положил его на место и рассеянно осмотрелся, приподнял несколько не крупных, но и не мелких камней, задумался… Викентий обратил на это внимание:

– Что-то не так, Болат Михайлович?

– Все так, все так… – откликнулся тот негромко. – Ну-ка, поищите здесь приблизительно такой же по размеру камень.

Викентий, Юлик и еще один опер начали поиски, двинувшись в разные стороны по дну оврага. Вскоре они вернулись.

– Похожих нет, – сообщил Викентий. – Самые крупные – величиной примерно с кулак. Мой кулак. Но такие встречаются редко.

– Я так и думал, – сказал Дагоев. – А теперь иди сюда. – Викентий присел на корточки у головы трупа. – Подними вон тот камень… он как раз крупный.

– Ну, поднял, и что?

– Пощупай почву, – говорил загадками Дагоев.

– Чуток влажная…

– Еще что?

– Ну, не знаю, какого ответа вы от меня ждете.

– Тогда смотри. – Дагоев аккуратно переставил камень со следами крови на дно целлофанового пакета и указал рукой на то место, где он лежал. – Что видишь?

– Травка… э… слегка подсохла… прижата…

– А как бы она подсохла, если солнце под камень не проникает? Да и как вообще выросла под ним? Там, где ты поднял первый камень, ничего не растет, почва влажная. Здесь же – и почва сухая, и по структуре камень другой. Здесь валяется шлак и галька, а это – песчаник. Да, почва в этом месте смешанная и плотная, встречается песчаник, но мелкий, камней подобной величины нет.

– То есть камень, о который ударилась Зоя, не отсюда?

– Его принесли сюда, – кивнул Дагоев. – Теперь посчитай: кому и зачем нужно было откуда-то нести тяжелый камень и сбрасывать его в овраг? К тому же один камень. Почему не пять, не десять?

– Означают ли ваши слова, что этим камнем Зою ударили по голове? – спросил Шурик.

– У, какой хитрый! – улыбнулся он. – Это тебе скажет Таничев.

– Ничего не скажу до морга, – буркнул тот.

– Вы лишь скажите, могла она сама так упасть, чтобы раскроить себе череп? – потребовал нетерпеливый Викентий.

– Только если она летела бы с вертолета вниз головой, как пикирующий бомбардировщик. Но и в этом случае я бы подверг сомнению такое падение.

– В смысле?

– Во-первых, обрати внимание на потеки крови. Каким образом они попали ей на плечи и грудь, если она упала и больше не поднялась? Под телом большой лужи нет, но спина ее в крови. Почва здесь каменистая, к тому же вязкость крови создает дополнительное препятствие при впитывании ее подобной почвой. А вот любопытные следы в височной части головы. Кровь из раны на затылке текла к носу, потом она изменила траекторию и потекла в обратном направлении, значит…

– Она находилась какое-то время в вертикальном положении, с опущенной на грудь головой, – догадался Викентий.

– Или лежала лицом вниз. Далее, смотри: вот отдельные капли крови – здесь… здесь… А вот на джинсах. Характер расположения капель говорит о том, что слетали они сверху, в лежачем ее положении они туда никак не могли попасть, но и стоять бы Зоя при таком ранении не могла… Короче, мальчики, это – чистое убийство, грубое и неизобретательное. Думаю, убили ее не здесь. Сюда ее принесли, как и орудие убийства, то есть камень.

Дагоев поднялся по склону к женщинам и двум подошедшим подросткам, обратился к ним:

– Уважаемые, не подскажете, в каком месте можно найти подобный камень?

– В карьере, – затрещала говорливая кума тетки Вари. – В нем добывали песчаник, но давно, очень давно. Карьер заброшен, а мы, когда кому надо курятник, там, сложить, бордюрчики, там, сделать или для другой какой надобности, за ними с тачками ходим. У кого машина, тем легче, а мы – с тачкой… Даровой же! И недалеко.

Тело погрузили в машину уже ночью. Вне населенного пункта ночь была особенно темной, как черная дыра в космосе. Шурик вызвался доставить домой Дагоева и Таничева, по пути он задавал обоим множество вопросов, которые не успел задать во время составления протокола.

На рассвете Шурику прямо во сне пришла мысль, от которой он проснулся в холодном поту и больше не заснул. Если бы мама зашла и увидела его, то подумала бы, будто у сына поднялась высокая температура. Шурик лежал, уставившись в стену, завешанную плакатами любимых певцов, и сам на себя не был похож: его лихорадило от жутких дум, и лихорадка передалась телу. И чем больше он думал, тем отчетливее заползало в его сознание чувство вины вместе со стыдом. А еще говорят, что совесть сейчас в дефиците! Но какая же это паршивая штука – совесть, просто отрава, а главное, он сам себе осложнил жизнь.

Шурик понял, что лежание в кровати способствует дальнейшему угнетению его и без того ослабевшего духа. Он встал, принял душ, выпил растворимого кофе – чтобы лишь бы чем-то заполнить время. А чем его заполнишь, если на душе так неуютно из-за собственной недальновидности и поспешности? В половине девятого он взял трубку, сел с ней у себя в комнате и все не решался позвонить: вдруг человек еще спит? Шурика хватило на десять минут выдержки, затем он нажал на кнопки.

– Викентий, я вас не разбудил?

– Нет. Что случилось?

– Я по поводу вчерашнего убийства, – зачастил Шурик, мечтая, чтобы Викентий ему не отказал. – Мне нужно с вами встретиться: это срочно, очень срочно!

– Ты за ночь нашел новые улики?

Конечно, опер иронизирует, его отношение к сыну прокурора было известно Шурику, но другого человека, облеченного полномочиями, под руками не было и не предвиделось. Поэтому Шурик с уверенностью сказал:

– Да, нашел. Очень важную улику!

– Хорошо, через полчаса – в отделении.

Шурик понесся вниз, чуть не сбил с ног мать, которая попыталась остановить сына – он ведь еще не завтракал. Да куда там: мальчик вылетел во двор пулей.

Вопреки ожиданиям Шурика Викентий выслушал его хоть и бесстрастно, зато терпеливо. А Шурик-то волновался, ох, как он волновался, на экзаменах он так не волнуется. Впрочем, экзамены – это ерунда, если знаешь предмет. А сейчас ему было намного хуже, потому что он был косвенно виновен в убийстве Зойки, и его в жар и в холод бросало от одной этой мысли. От волнения он взмок, достал платок, вытер лицо. Викентий воспользовался паузой:

– Шурик, ты столько всего наговорил… я не понял, кого ты подозреваешь? Мужа Полины? А основания?

– Яна с нами не было, когда я рассказывал о Зое!