Нонна насладилась паузой, в течение которой Антон, без сомнения, вычислял все последствия, и продолжила:

– Помимо этого, я скажу Кирюше, что ты ухлестываешь за Полиной! Он любит ее, пожалуй, даже больше, чем собственных детей, поэтому не обрадуется вашему альянсу, зная, какой ты по натуре бабник. Он не захочет, чтобы его сестра стала во второй раз несчастной.

Страстное желание возникло у Антона: схватить за горло эту гадюку и душить ее, душить, пока не удавит! Чтобы удержать руки, он скрестил их на груди и с усмешкой спросил:

– Так я не понял, с кем я сплю: с тобой или с Полиной?

– С обеими, – невозмутимо ответила она. – От этого твой образ станет выпуклее, богаче… И последнее: диск я покажу и Полине, тем самым рассею ее иллюзии на твой счет.

– Чего ты хочешь?

– Ты правильно меня понял. Я знаю, что ты готовишь плацдарм для отступления, мало того, понимаю тебя, ведь Кирюшу трудно выносить, а с твоим уходом он многое потеряет.

– Например, деньги, да?

– В первую очередь деньги, остальное меня не колышет. Так вот, милый, выкинь эти планы на помойку! Строй свои домики раз в год, продавай их втихую, я не против, но чтобы отделиться от Кирилла – об этом забудь.

– Ты так печешься о его благе?

– О своем, глупый! И второе: отстань от Полины, я хочу, чтобы она вернулась к мужу.

– Не вернется она!

– Вернется, если ты не будешь крутиться вокруг нее. Поверь, я все сделаю, чтобы Полина не разрушала свою семью.

– А это тебе зачем? Ты же ее терпеть не можешь.

– Поэтому и хочу вернуть Поленьку Яну. Ты поспишь с ней, потом бросишь, она будет зализывать раны в моем доме, а мне здесь не нужны посторонние.

– Тебе плохо, когда кому-то хорошо?

– Никто не знает, как мне плохо, – процедила Нонна хмуро, однако тут же встрепенулась: – Я работаю над тем, чтобы мне стало хорошо. Можешь считать мои условия капризом, мне все равно, но я всегда буду рада тебя видеть у нас с Кириллом, – улыбнулась она на прощание. – Да, диск можешь взять себе, оригинал я храню в надежном месте.

Оставшись в одиночестве, он вытащил диск, сунул его в карман пиджака и сидел в кабинете до тех пор, пока Полина не пригласила на ужин, поинтересовавшись:

– Ты на машине, а сам выпил, может, заночуешь у нас?

– Разве я могу оставить тебя наедине с этой ядовитой гадюкой? Ужалит! И будет наблюдать, как ты умираешь. Я тогда хоть «Скорую» вызову, чтобы тебе ввели противоядие.

Полина прыснула, но при Нонне натянула на лицо маску бесстрастия. Ужин прошел «чудненько», словно у глухонемых. Антон лишь гадал: как жена Кирилла еще не отравилась собственным ядом?

– Вот и все, что у нас было – стабильные отношения кошки с собакой, – сказал Антон. – Я не выполнил ее условия, просто стал более осторожным. Нонка, сама не желая того, подтолкнула меня к Полине. Мы начали встречаться, сначала на нейтральной территории – то в кафе, то в кино посидим, потом у меня. Я рассказал Полине, что Нонка «приложила» меня и будет спокойней, если она о наших встречах не узнает, а рассказал, потому что мне не хотелось, чтобы между мной и Полиной однажды встала эта нелепая случайность. По поводу нашей недавней ссоры с Кириллом у меня уже готов был плацдарм для отступления, как выразилась Нонна, я не боялся его. Но она-то не удержалась и показала ему запись.

– Почему показала? – спросил Викентий.

– Черт ее знает! Видимо, узнала про Тамарку: она же на собственном опыте испытала, что значит для Кирилла безумная страсть. Кстати, он в приватной беседе обмолвился, будто Нонка его выследила. В данном случае она мстила не мне, а ему, решив оставить Кирилла без моей умной головы, но он мне – ни полслова! Каково, а? Как я теперь понимаю, ему было выгодно, чтобы я боялся с ним рассориться. Честно скажу, мне и не хотелось этого. Единственное, на что я не мог решиться, – забрать к себе Полину, но тут причина была во мне. Иногда мне казалось, что Нонка права: Полина – одна из многих. Позже я уяснил, что это не так, она действительно одна, но без всех остальных моих баб.

Викентий потер подбородок, затем пристально взглянул на Антона, словно проверял, все ли выложил наш Антоша, но прочесть чью-то душу дано лишь богу.

– Мы полагали, что тебе угрожает Зоя, – произнес он. – Сам-то что думаешь сейчас по этому поводу, кто тебя прессует?

– Слушай, кто из нас работает в органах, я или ты?

– И никаких предположений нет, даже бредовых? – не унимался Викентий.

– Хочешь, я задам тебе те же вопросы? – внезапно вспылил Антон. – Тем более что я заинтересованное лицо, ведь это же мне угрожают! Но ты, я вижу, мне не ответишь. Что я должен думать?

Не понравился Викентию напор Антона: то ли он бравировал под воздействием страха, то ли хитрил, то ли нечто затеял. Викентий спросил:

– Что ты собираешься делать?

– Раз ты спрашиваешь, значит, ничем мне не поможешь, стало быть, мне осталось одно: защищаться.

– Чем?

– Рессорой от трактора «Беларусь», – съязвил Антон.

На этой бесперспективной ноте они и расстались.

– Я бы ее тоже утопил, – залезая в авто, сказал Шурик.

– Нонну? Все же ты думаешь, что ее утопили? Антон?

Сто раз уже об этом говорили, а он в сто первый спрашивает!

– Не знаю, кто, не знаю, как. – Шурик оглянулся, сдавая назад. – Но мне кажется, что она утонула не зря, ой, не зря!

– Признаюсь, я бы ее тоже утопил. Вези меня в управу.

По дороге Шурик принял решение не спускать с дома Кирилла Андреевича глаз, точнее – с Марианны. Правда, оснований для подозрений у него не было, потому что у нее даже мизерного мотива не имелось, сдвига по фазе тоже не наблюдается, но все равно он за ней последит. Ведь кто-то же из них стукнул Зойку по голове – не Антон так Полина, не Полина так Марианна, опять же у Антона и Полины мотивы есть, у гувернантки… наверняка есть! Был бы человек, а мотив всегда найдется. Ох и трудная задача! По многочисленным данным, прислуга ненавидит хозяев, обворовывает их, строит козни. Почему же Марианна должна быть исключением? Может, у нее патологическая ненависть к тем, кто устроился в этой жизни на высший балл, а патология напрямую связана с тяжкими преступлениями. Разве это не мотив? Ну, пусть ма-аленький мотивчик, но он может иметь место.

Первое, что сделал Кирилл, – так это отмокал в ванне битый час, потом, завернувшись в мягкий халат, он основательно поел. Стряпня Марианны (кухарке временно отказали от места, и это было понятно) ему пришлась по вкусу, впрочем, после нар с вонючей тюремной похлебкой любому по вкусу придется даже изрядно подгоревшая яичница. Потом, еще не осознав, из какой он выскочил ловушки, Кирилл уснул на кровати, мягкой и удобной, символизирующей для него на данный момент покой и свободу.