говорят. Правы, потому что хорваты так и не совершили покаяния за то, что делали во время Второй мировой войны, а были просто «покрыты, прощены хорватом Иосифом Тито». Правы, потому что хорваты и мусульмане стали вновь убивать и выселять сербов. Четыреста тысяч беженцев, чтобы спровоцировать приход югославской армии, а затем объявить миру о геноциде. Правы, потому что после ухода сербских войск, но при наличии войск НАТО, боснийцы снова безнаказанно режут сербов. И все это знают.

Репутация сербов не была запятнана участием в геноциде. Для англосаксов такое положение вещей невыносимо. Компрометацией Сербии занялись современные Америка и Европа, используя не факты, а риторические приёмы, описанные Оруэллом, где даже опыт Второй мировой войны используется для обеления нацистов и обоснования новой западной политики. Но справедливость по-сербски никуда не ушла и постоянно проявлялась в самых неожиданных формах.

— Знаешь, что я узнал от Марко, — прошептал Ежов Распутину, когда первая волна знакомств спала и их оставили в покое, — оказывается, в Боснию, в контингент российских войск, участвовавших в миротворческой операции, приезжали чеченцы собирать дань. Велели с валютной зарплаты выплачивать им долю, а не то грозились перебить оставшиеся дома семьи. Так вот сербы, прослышав об этом и разозлившись за «своих», взяли в плен приехавших чеченцев и потребовали выкуп за них. В качестве доказательства серьезности намерений, говорят, послали на Кавказ чеченское ухо. Чеченцы все поняли, выкуп прислали…[30]

Ответить Григорий не успел. Под одобрительные возгласы гостей во двор, ставший на этот вечер банкетным залом под открытым небом, в сопровождении подруг вошла виновница торжества в ослепительно-белом платье, выгодно оттеняющем её смуглую кожу, черные глаза и волосы. Проследовав по прямой до русских, Душенка с детской непосредственностью бросилась на шею своему спасителю. Распутин снова почувствовал, как душа отрывается от земли и он опять улетает в космос. Лешка, посмотрев внимательно на Григория, улыбнувшись своей фирменной лукавой улыбкой, промурлыкал на ухо «Горько!», вернув друга на грешную землю.

— Мы же едва знакомы, — пробормотал Распутин не отрывая рук от осиной талии Душенки.

— Ты забыл, Айболит, что мы на войне, — совершенно серьёзным голосом ответил Лёха, — тут год — за три. А для этой девочки, только что похоронившей почти всю семью — за десять.

Душенка не поняла ни слова из диалога друзей. Она хлопнула своими ресницами-опахалами, приподнялась на цыпочки, чмокнула Григория в щёку, шепнула на ухо «Волим те»[31] и унеслась ветерком к своим подружкам, с нетерпением ожидавшим её неподалеку. Вечеринка только начиналась…

Глава 23

Возвращение

Вопреки сербским и русским традициям, создание новой интернациональной семьи решили не афишировать. Слишком неспокойно было в сербском крае, слишком большое внимание косовская мафия уделяла миротворцам и при случае могла легко отыграться за свои обиды на здоровье и жизни близких людей. Таковых в зоне боевых действий лучше вообще не иметь или хотя бы не рекламировать их присутствие.

Венчались в крошечной православной церкви близ Подгорицы. На ритуале настоял Марко-старший, на экстерриториальности — Ёжик. Тревожный вопрос Григория о возможных проблемах с властями Черногории во время безвизового свадебного путешествия старый партизан парировал, покровительственно хмыкнув и перечислив своих черногорских однополчан, учеников, хороших друзей и родственников, регулярно приезжающих и приглашающих к себе. Услышав про дедушку черногорского премьера и дядю начальника полиции, Распутин согласился. А когда дед провёл их машину в обход всех блокпостов какими-то партизанскими тропами, последние волнения отпали и остались только маленькие человеческие радости, без которых все подвиги, победы, геройство и риск для жизни повисают в безвоздушном пространстве и не имеют никакого смысла.

На следующий день Ежов и Распутин сидели на причале у подножия лестницы, круто забирающейся по отвесной скале к приютившему их коттеджу, уединенно стоящему на высоком берегу каменистой бухты залива Траште. У самых ног мурлыкало сонное Адриатическое море. Полудикий малообжитый полуостров Луштица, казалось, впал в летаргический сон, полностью подчинившись тяжёлому солнечному прессу, выжимающему всё живое с открытого пространства в тень домов и навесов, в прохладу скучающих по дождям деревьев.

Категорически отказавшись от участия в визитах вежливости к родственникам Марко и Душенки, сославшись на необходимость конспирации и получив одобрение старого партизана за такую осторожность, друзья выторговали в свое распоряжение целый день счастливого ничегонеделания, такого редкого в их профессии.

— У меня ведь тоже для тебя есть небольшой свадебный подарок, — хитро улыбнулся Ежов, убедившись, что рядом нет никого даже на расстоянии минометного выстрела.

— Только не говори, что неизвестный спонсор купил для меня акции Microsoft, — отшутился Распутин, занимаясь кургузой пузатой глиняной ёмкостью с волшебной амброзией местных виноделов. — Я совершенно не разбираюсь в биржевых нюансах и обязательно прогорю.

— Хорошо, — согласился Ежов, — акции и биржу оставлю себе, а тебе хочу сообщить, что мой план утвержден руководством управления, и с этого месяца ты восстановлен на службе и переведен в мое подчинение в качестве агента под прикрытием. Все учетные карточки псевдонимичны, раскрытие твоего инкогнито исключено. Нынешний статус, место службы, публичная фамилия никому не известны, кроме меня и моего непосредственного начальника. Поздравляю с легализацией и восстановлением твоего доброго имени на Родине, товарищ старший лейтенант! Да-да, не вскидывый брови и продолжай откупоривать амфору. Звездочки обмоем на удачу, чем Бог послал.

— Командир, — Григорий остался сидеть, пытаясь осмыслить сказанное Ёжиком, — воскресил! А то я, как какой-то огрызок непонятной принадлежности.

— Раз воскресил, — Лёшка поднялся и одёрнул рубашку, — Встать! Смирно! Что должен отвечать боец при объявлении о присвоении очередного звания?

— Служу Отечеству! — подскочил Распутин, роняя кувшин…

— Ну вот, — Ежов с сожалением посмотрел на разлившееся по ступеням красное вино, — остались без фронтовых ста грамм, зато с салютом. Вольно, Гриша! Дай я тебя обниму! С возвращением! А потом наряд вне очереди за неуставной ответ, хотя по существу всё сказано правильно!

— Да я готов неделю полы мыть!

Распутин стиснул майора в своих огромных руках.

— Отставить душить начальство! — закряхтел Лешка в объятиях легионера, — и полы — тоже отставить. Уфф…

Отпущенный Григорием, Ежов плюхнулся обратно на ступеньки и повёл плечами…

— Если жену так обнимешь — точно сломаешь, медведь, — пробормотал он добродушно. — А если серьёзно, Гриша, то главное твое задание — Дальберг, его планы, связи, круг интересующих вопросов. Тут я тебе подыграю, прикинувшись ренегатом. Ты про меня ему написал?

— Сразу же, как только ты дал отмашку…

— Добро! Ему надо ощутить, какого ценного кадра он приобрел в твоём лице, но не переиграть с энтузиазмом. Поэтому