Это было все равно что скакать на бешеном быке! Тень брыкалась совсем по-бычьи. Голову Айаны мотало из стороны в сторону, словно туес на жердине в бурю. Чтобы голова совсем не оторвалась, пришлось вонзиться в мерзкую плоть самострела зубами. Айана вдыхала свежий ветер и выдыхала запах несчастья, вдыхала и выдыхала, и снова прикусывала – до тех пор, пока не свело желудок от застоялого вкуса прели и тлена.

Шкура у тени была толстая. Щипки, удары, укусы оказались бесполезны. Разве тень можно прогрызть? И жабр нет у нее, не проникнешь в дутую полость…

Икринка Кэнгисы билась внутри с другими Сюрами, мешала им прицелиться. Еще один Сюр если не помогал ей, то не препятствовал. Страшно подумать, что было бы, воюй они с Айаной. Неужели усилия пусты?..

Вокруг пояса изловчился завернуться змеиный хвост тени, крепленный к холму. Тяжесть тела вернулась с болью в сдавленных ребрах – ни ослабить захват, ни выскользнуть… Хвост вознес высоко, и почудилось, что не он стукнул о верх холма, а сама вершина ударила. С ссаженных локтей закапала кровь, зато руки успели голову защитить. Крылья, к счастью, не пострадали, лишь два перышка выпало… А бесовский хвост опять стиснул и заколыхался в объятии с Айаной, точно танцуя. Выбирал, видно, как швырнуть, чтобы разом прикончить.

Она задвигала коленями в плотном обруче, замахала крыльями. Ну же, ну, журавлиные! Удалось на четверть продвинуться вверх… наполовину… Свет взорвался в глазах и померк, замелькали во мраке красные угли. Уши оглохли, как бывает в воде. Будь Айана без сознания, могла бы она это почувствовать? Нет, наверное. Значит, на месте сознание. Шевельнула пальцами – они слушались, только кисть левой руки вспыхнула мерцающей болью… Пальцы правой нащупали камень размером с сердце! Похоже, кремень, с острым, не хуже лезвия, закраем. Хорошо, что не на него упала.

Ветер свистнул – пропали заглушки с ушей. Стало слышно бульканье в самостреле.

– Сюда, сюда, – торопила Кэнгиса. – Здесь мозг зла. – И отхлынула от темного пятна, указанного под полупрозрачной кожей.

Хвост завертелся волчком. Лавируя в его хлестких ударах-извивах, Айана била по пятну режущим концом камня, била и кричала:

– Вот тебе, Сордонг! Вот тебе – по твоей живой злобе!

Пятно запищало. Орудие прорвало шкуру, вошло в дыру, и хвост поник, выпуская зловонный воздух. Стало быть, все-таки можно камнем по тени, больно тени, если в ней – живое. Айана поднатужилась и надавила плечом на крепление самострела. Сдвинулась тень! Жаль, всю ее не уничтожить. Стойко черное волшебство…

– Готово, Олджуна!

Темные очи Кэнгисы приблизились к стенке. Мягкий печальный свет лился из них.

– Скажи моей дочери – я ее любила.

– Скажу, – пообещала Айана.

Глазастый Сюр женщины застонал, заметался:

– Прыгай!

Айана успела подумать: зачем прыгать? Крылья есть – улетит… Недооценила Сордонгову злобу. Что-то тяжелое обрушилось на голову, и неба не стало. Ни неба, ни воздуха, ни крыльев. Не чувствовала крыльев Айана, кубарем катясь с холма.

* * *

Люди молотили палками, кидали камнями в латы Котла, дубасили заостренными бревнами, и все попусту. Непробиваемы были стены.

В железном чреве шла другая бесплодная борьба. Болот и Соннук тщетно ломились во внутреннюю, также безответную дверь передней домовины.

Дэллик яростными шагами мерил узкий отсек, заставленный приборами. Голос перестал подчиняться демону – из глотки вместо слов вырывалось полное злости и разочарования змеиное шипение. Мастерски продуманная игра ломалась. Двойник Атына показал свою ничтожную человечью сущность – сумел устранить малыша с вороной и помог смыться девчонке. Зерцало воспроизвело вчерашний бой. От армии Гельдияра остались два-три жалких отряда, а бесславное имя полководца растаяло в вечных сумерках. Странно, что столь желанное поражение вражеских войск прошло незамеченным для эленцев.

Есть ли способ надавить на кузнеца-шамана? Дэллик вынужден был признать, что не знает такого способа. Атын подозрительно медлил. Заявил, будто ему надо перепроверить работу генератора, дабы исключить малейшую оплошность. А тут еще начал сдавать недужный мозг Нурговуля. Тонгот теперь управлял движущими устройствами Котла гораздо хуже, чем на первых порах.

Мысль о проигрыше выводила Дэллика из себя, но мысль о том, что кому-то всегда удается надуть его, приводила в бешенство. Его, великого обольстителя, ангела обмана и лжи! А ведь казалось, что с мужчинами можно договориться в любом отрезке времени. Они более приземлены и менее эмоциональны. Мужчины обязаны Страннику – он творил с ними историю человеческого мира. Сколько было сражений и сколько еще грядет!

На самом деле есть только два противоборства – между ним и любовью. В каком бы обличье любовь ни явилась на свет, она приходит, чтобы противостоять ему. Omnia vincit amor[4]… Потому что она – Истинное Имя того, кого он ненавидел с тех пор, как низвергся с повелителем и падшей ратью. Эта ненависть была так сильна, что ради исполнения своих замыслов демон был готов умереть. В конце концов, он много пожил. Многие знания – многая… Да, он, пожалуй, хотел бы пасть жертвой – с условием, что в мирах не останется любви. Той настоящей любви, которую не удалось извратить.

Странник глянул на часы. В горшке времени начало вариться последнее перед звездным столкновением мясо. Кинув на монитор перед Нурговулем лоскуток ровдуги, отрезанный накануне от платья девчонки, велел:

– Включи блок взятия следа.

От внимания не укрылось, что тонгот переглянулся с мальчишкой. В глазах Атына мелькнула неприязнь. Демон скрежетнул клыками. А он-то доверял невежественному шаману! Он до последнего полагался на мужчин, их жажду завоеваний, хотел доверить этим кретинам реорганизацию их жалкой земельки!.. Что ж, пусть ждут чуда, другой надежды у них нет.

Путаясь и повторяясь, Нурговуль подсоединил аппарат-бионику к питанию и вложил ровдужный лоскуток между заряженными пеленгаторами. Фокус прибора зарядился на информосомы Илинэ. С нажатием пусковой рукояти Котел выпростал наружу усы-следопыты.

Дэллик откинул крышки стереоскопического объектива: послушные щупальца старательно обшаривали землю. В инфракрасном спектре было пусто – перепуганные людишки успели порскнуть врассыпную.

Тонгот тронул кнопку подачи корма на животе-бочонке железного великана, подключенного к двигателю. Великан замигал лампочками, рапортуя: Небыть готова к карбюрации, эжектор для выхода пара на старте. Самодвига рванулась вперед – щупальца взяли след.

* * *

В глазах стоял дурманный багровый туман. Айана судорожно глотнула кипящий воздух. Опаленные легкие будто иглами пришило к изнанке груди. Но прошло тягучее запредельное мгновение, и легкие вдохнули еще… еще, раздирая грудь… и задышали.

Воздуха было много. Как если бы горло сохло целую седмицу и кто-то влил в него чорон свежего кумыса. Он даже представился на миг, этот сладко-кислый прохладный кумыс с кудрявой шапкой шипучей пены. Багровая мгла посветлела, возвращая закрытым глазам ярко-красный дневной мир, пронизанный рыжими сполохами. В ушах больно стрельнуло, и бедную голову едва не разнес водопад хлынувших извне звуков.