— Мне бы хотелось задать вам пару вопросов, — не стал Игорь вдаваться в подробности. В конце концов, приказ о его увольнении еще не был подписан.

— Не самое подходящее время. Но я знал, что вы все равно на меня выйдете. Уж лучше это будет сейчас, чем потом… Знаете, переживать заново… Пойдемте отсюда.

Они прошли каких-то сто метров, а будто попали на другую планету. Казалось, что кладбище и проспект находятся на разных орбитах. Улица, наполненная гулом машин и деловым шумом, совершенно не подозревала о том, что происходило на кладбище в каких-то нескольких десятках метров отсюда. Людям, занятым своими заботами, не было никакого дела ни до чьего-то горя, ни до Вселенной в целом.

— Как вы меня вычислили? Мне казалось, что здесь меня никто не знает.

Не тот момент, чтобы говорить неправду. Собравшись с духом, Анисимов ответил:

— Правильнее сказать, я догадался. Ваше горе не было похоже на боль тех людей, которые пришли на похороны. Вы переживали как-то по-особенному… Я понял, что у вас и Аллы были какие-то сильные личные чувства.

Молодой человек кивнул:

— Благодарю за откровенный ответ. Значит, вы даже не знаете, как меня зовут?

— Нет, — коротко ответил Анисимов.

— После такого ответа я ведь могу развернуться и просто уйти.

— Спасибо, — усмехнулся Анисимов.

— За что? — удивился собеседник.

— За то, что вы этого не сделаете.

— Верно, не сделаю. Знаете, хочется поговорить об Аллочке. Что-то накатило на меня. Если не поделюсь, так меня просто разорвет от горя. Что вы хотели спросить?

— Давайте сначала познакомимся. Как вас зовут? Мне достаточно только имени. Считайте наш разговор строго конфиденциальным.

— Хм, хотелось бы верить… Сейчас будут прорабатываться все версии, и наверняка я буду главным подозреваемым. Так что вы все равно узнаете, кто я такой. Меня зовут Кирилл Гольцов, я работаю в гражданской авиации, диспетчер. Мы с Аллой там и познакомились.

— Вы знали, где, кроме Шереметьева, работала Алла?

— Да. — Голос Кирилла сделался еще глуше. Видно было, что каждое слово дается ему с трудом, но и молчать было невозможно. — У нас с ней был разговор на эту тему.

— Мне неловко как-то говорить об этом, но вы догадывались, чем занималась Алла?

— Догадывался. Мы говорили с ней об этом много раз, когда она стала доверять мне. — Горько усмехнувшись, он добавил: — Звучит очень впечатляюще: «секретный агент». Но в действительности ее просто подкладывали под иностранцев.

— Она вам сама об этом сказала?

— Она умела быть скрытной. Все выяснилось совершенно неожиданно. Мы с ней как-то пошли в ресторан. Так получилось, что я увидел там своего сослуживца и подошел к нему. А он, показав мне на Аллу, сказал, что эта женщина «работает по иностранцам». Я попросил у Аллы объяснений.

— И что же она вам ответила?

— Она мне сказала, что действительно иногда бывает так, что она спит с иностранцами, если это нужно в интересах какого-либо дела. Вот так просто… Можете представить, что я почувствовал в тот момент. — Говорил Кирилл все тем же спокойным голосом, надломились только интонации. — Там я сдержался… А когда мы пришли домой, мы тогда уже жили вместе, то я устроил ей жуткий скандал. Сейчас даже вспоминать об этом противно! Алла даже не оправдывалась, только смотрела на меня своим взглядом… Она умела смотреть… А потом лишь сказала, что если у нее что и было с иностранцами, так это уже в далеком прошлом. А затем добавила, что если потребуется переспать с кем-либо в интересах дела, то она не будет сомневаться ни секунды. Вот такое оно — чекистское воспитание. В тот же день я от нее ушел… Думал, что навсегда. Но сумел выдержать только две недели. Алла была очень мудрая женщина, она меня впустила, когда я пришел, даже ни о чем не спросила. И вела себя так, как будто бы между нами ничего не произошло. Если бы вы знали, сколько раз я уговаривал ее бросить эту мерзкую работу! Но она твердила мне одно и то же: «Не могу!» — Кирилл глубоко вздохнул. Перед Анисимовым стоял страдающий и любящий мужчина. Каждая клетка его существа вопила о невосполнимой потере. — Это походило на какой-то нравственный мазохизм. В этой чудовищной ситуации я даже начал искать благоприятные стороны. Например, это не так уж и плохо, что она работает в ФСБ. В конце концов, это очень серьезная контора, а уж она найдет способ, чтобы защитить своего сотрудника. — Губы Кирилла плотно сжались. — Господи! — вырвался из его груди стон. — Ведь она же думала, что будет заниматься интересной работой! Почему ее превратили в проститутку?!

— А вы ничего не знаете о некоем Густаве?

Вопрос был задан наугад, но по тому, как округлились глаза Кирилла, Анисимов догадался, что попал в цель.

— Вы знаете и о нем? Густав… Николай Сафронов, кажется.

— Какие отношения были у Аллы с Николаем?

— Насколько мне известно, Сафронов когда-то работал у них. Но потом уволился. Он вообще был какой-то непонятный. С Сафроновым у Аллы были приятельские отношения. Она как-то случайно обмолвилась, что они работали в одном подразделении.

— А что это было за подразделение, она вам случайно не сказала?

— Как-то обмолвилась о том, что оно создано в рамках отдела. Помню, когда Сафронов ушел, он попросил у Аллы, чтобы она помогла ему, что-то передал ей. Просил сохранить.

Кирилл задумался, припоминая.

— Какой-то пакет. Знаете, после ее смерти этот пакет странным образом исчез.

— Вот как. — Внутри у Анисимова ворохнулось. — Как выглядел этот самый пакет?

— Большой такой, желтый, — неопределенно развел руками Кирилл и, посмотрев на часы, заторопился: — Мне надо идти.

— Конечно, не смею задерживать.

Сдержанный кивок на прощание. В какой-то момент Анисимову показалось, что Кирилл хочет что-то добавить к сказанному, но передумал, повернулся и вскоре растворился в толпе пешеходов.

В нынешнем положении Анисимова были некоторые плюсы: во-первых, он никогда не думал, что времени может быть так много. Можно было бы, как говорится, пожить немного для себя. На свете существует немало приятных вещей, в которые хотелось бы окунуться с головой. Очень хотелось съездить в какой-нибудь дикий уголок, где белая кожа европейца воспринимается так же необычно, как курчавая шевелюра негра где-нибудь за Полярным кругом. Буквально два дня назад приятели пригласили Игоря в путешествие по Новой Гвинее.

Подумав, Анисимов отказался — конечно, очень заманчиво, но все, что случилось в последнее время с ним и вокруг него, требовало действий. Вот только с чего начать?

Анисимов подошел к стене, вгляделся в холодные глаза маски. В этот раз выражение ее «лица» показалось ему немного иным. Уголки ее губ были словно слегка приподняты, что придавало ее облику какое-то забавное выражение, а створки раковин, что были вставлены в нефритовые орбиты, смотрели немигающе и прямо.