В час ночи меня разбудил Евгений: было видно, что море ему уже по колено. Когда я выбрался наружу и, присев у огня, попытался продрать глаза, он поинтересовался, не хочу ли я еще поспать. Они с Константином сидели на бревне у костра и широко, по-заговорщицки улыбались, всем своим видом показывая, что веселье только начинается. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы они шли спать: мы и так целыми днями вместе, поэтому в свою вахту мне хочется посидеть в тишине. Они разлили по новой и протянули мне полную кружку. В последние несколько дней, за неимением ничего лучшего, они пили только медицинский спирт, разводя его всё меньшим и меньшим количеством воды. Вчера я попробовал глоток, но пить это было невозможно. Горло обожгло, как расплавленным свинцом. Постепенно мое раздражение прошло, и у меня комок подступил к горлу, когда они сказали, что здесь они чувствовали себя в своей стихии. Завтра всё закончится, и они вернутся в Москву, в свою повседневную тоскливую суету. Окутанные дымом ностальгии, мы нарезали последние куски сыра и испанской колбасы, показавшиеся нам божественно вкусными. Эхом разнеслись над замерзшей равниной русские песни.

Наша вахта закончилась в 4 утра. Я подумал, что до прихода «Ивана Киреева» стоит устроить напоследок еще один поход к мысу Петровского. Возможно, поглощенные мыслями о медведе, мы пропустили то место, где стоит столб с надписью BAR. Согласно отчету Кравченко, столб находится в полукилометре на юго-восток от мыса. В этом направлении мы и решили отправиться. Пока мы проверяли оружие, я заметил белого медведя, неторопливо обнюхивающего наш флаг. В лагере сразу же началась паника. Виталий, мирно дремавший у огня, подпрыгнул чуть ли не на метр. Я помчался в хижину, чтобы взять фотоаппарат и ракетницу. Медведь, напуганный внезапной суетой, быстро развернулся и резво потрусил прочь. Это был хороший знак: полярный хищник, досаждавший нам всё это время, очевидно, еще меньше желал оказаться в компании с нами, чем мы – в компании с ним. Тут мы с Джорджем набрались храбрости и пустились за ним, время от времени стреляя из ракетниц. Наше героическое преследование продолжалось около 10 минут, пока медведь не исчез где-то в глубине острова. Русские, испуганные чудовищем до полусмерти, остались позади, и мы оставили их в тревоге и волнении.

Часа через полтора мы шли в сторону точки, указанной Кравченко в его экспедиционном отчете. Вот уже показался бывший лагерь геодезистов. Я огляделся вокруг и – провалиться мне на этом самом месте! – заметил метрах в сорока пяти от лагеря крепко вкопанный в землю деревянный столб. Имея в диаметре около 25 сантиметров, он располагался приблизительно в 100 метрах от берега. Вершина столба была стесана под конус, и в нее вбит толстый штампованный гвоздь с рифленой шляпкой. Северо-западная сторона была стесана вертикально, и на плоской поверхности было вырезано несколько букв: вверху В, затем то ли А, то ли Р и на конце, как мне поначалу показалось, R. Ниже были цифры 55, а за ними – полустертая, но всё же узнаваемая кириллическая буква г, что значило «год». Я внимательнее присмотрелся к R. Верхняя часть буквы была отколота. То, что когда-то было К, теперь выглядело как R. Вся надпись была сделана кириллицей. С противоположной стороны столба было грубо вырезана рожица. Геодезисты использовали этот столб для своих измерений.

Ни захоронений, ни вообще чего-либо особенного поблизости не было. Неужели Кравченко не заметил, что рядом – горы мусора и остатки палаточной стоянки? Я поставил Джорджа рядом со столбом и сделал несколько снимков, чтобы получить документальное свидетельство ошибки Кравченко. Было без четверти восемь утра, когда, немного разочарованные, мы вернулись в хижину.[63]

Наши товарищи напряженно ожидали радиосвязи с «Иваном Киреевым». В 8:30 утра нам сообщили, что корабль уже движется к нам и войдет в залив через 15 минут. Мы должны немедленно приготовиться к отъезду. Мы вытащили все упакованные вещи к линии прибоя. Вдали показался корабль. Плашкот был уже спущен на воду и приближался к берегу. Что ж, времени они зря не теряли! Но, едва они приблизились, стало ясно, что через буруны им не перебраться. Боцман растерянно маневрировал взад и вперед между волн, но высадиться на берег не решался. Судно было так близко, что видны были капли пота у боцмана над бровью. Он раз за разом пытался оседлать волну, но, когда он видел, как буруны разбиваются о нос, то спешно давал задний ход. С каждым разом его действия выглядели всё менее уверенно. Оба матроса торопливо перемещались с носа на корму и обратно. Было заметно, что они охвачены волнением. В последней отчаянной попытке одного из матросов посадили на маленькую надувную лодку, которую плашкот буксировал за собой. Бедняга едва успел усесться и приготовился грести через буруны, когда его лодку захлестнуло волной. Второй матрос держал буксирный конец и беспомощно смотрел, как его товарищ, похожий на мокрого кота, пытается грести. С каждой новой волной его положение становилось всё безнадежнее и вместе с тем комичнее. В своих болотных сапогах мы зашли подальше в воду, пытаясь вытащить его на берег как можно скорее. Чтобы перевезти людей и снаряжение, предполагалось сделать несколько ходок к плашкоту. Русские решили держаться этого плана. Быстро вычерпав воду из лодки, мы покидали в нее матрасы и спальники. Однако в прибое лодку, конечно же, снова залило водой, и наши спальники отправились в плавание по Северному Ледовитому океану. В конце концов экипаж плашкота принял решение подтянуть лодку и прекратить эвакуацию. Удрученные неудачей, мы остались на берегу вместе с промокшим до костей матросом и такими же промокшими спальниками. В довершение ко всему кто-то положил мокрый спальный мешок на мой фотоаппарат. Когда я взял его в руки, из него полилась вода. Это был тот самый фотоаппарат, которым я снимал столб с надписью BAR 55. Значит – всё впустую…

Мы вернулись в хижину совершенно раздавленные. Половина команды промокла. Костер еще не потух, и мы смогли высушить одежду. Константин помог Стасу, матросу с плашкота, раздеться и посадил его у огня. От его тела шел пар. Какое-то время я тешил себя надеждой, что во второй половине дня они предпримут еще одну попытку снять нас с острова. Но этот сценарий оказался слишком оптимистичным. Нам придется провести еще одну ночь в Благохранимом доме № 2. Виталий снова развернул