часов ходьбы мы дошли до мыса и с благоговейным трепетом наблюдали, как сквозь туман смутно вырисовывается голубой язык ледника. Фронт ледника, похожий на гору ярко-голубого мрамора, возвышается над морем на добрые 50 метров. Время от времени от него с грохотом откалываются ледяные глыбы, обрушиваются в воду, поднимая крупную рябь, которая расходится по всему заливу. В отсутствие ветра множество крупных и мелких айсбергов беспорядочно плавает неподалеку от берега. Ержи спросил меня: «Если бы ты, плывя вдоль берега, оказался здесь и захотел бы кого-то похоронить… Где бы ты пристал?» Мы осмотрелись по сторонам и заметили неподалеку от нас полуразвалившийся гурий около 1,5 метров в поперечнике. Этого вполне достаточно, чтобы покрыть могилу. К нашему удивлению, металлоискатель выдал громкий и ясный сигнал. Под камнями явно находился какой-то металлический предмет, который, вполне вероятно, оставили норвежские или русские охотники. Это может быть пуговица или пуля. Часто те, кто сооружал гурий, помещали под ним послание в жестяной банке или запечатанной бутылке.

Увы, но времени у нас почти не осталось: через полчаса нам надо было отправляться в обратный путь к месту высадки, где нас подберет плашкот. GPS-приемник выдал координаты, и я прочел их вслух Дирку. Пока остальные делали быстрый набросок гурия, у меня было полчаса на исследования, и я присоединился к догнавшим нас двум русским геологам. Они установили границы выхода горной породы, обозначенной на геологической карте. Мы пошли дальше в сторону ледника. Тут и там на берегу виднелись скелетные останки. Мне попались три огромных медвежьих черепа, на одном из которых выделялось пулевое отверстие. Стоя по щиколотку в воде, я сфотографировал тяжелую деревянную конструкцию, которую, должно быть, выбросило на берег во время шторма. Морена с крутыми склонами, возможно, указывающая на границы ледника во времена Баренца, уходила вглубь острова. Вдоль линии прилива лежало невообразимое количество выброшенных на берег алюминиевых и пластиковых поплавков, бутылок из-под шампуня, хозяйственных щеток, коробок от моющих средств, полиэтиленовых веревок, сетей, ящиков и других рыболовных материалов – весь мусор, который несет с собой к полюсу течение Гольфстрим. Надеюсь, в Ледяной Гавани будет чище. Повсюду грязь и лужи: черная масса камней, обломков и глины, составлявшая стену морены, была насыщена водой; которая просачивалась сквозь нее, превращая окружающую местность в зыбучие пески. Пока я раздумывал, как мне взобраться на морену и ступить на ледник, чтобы достичь этой далекой цели, товарищи позвали меня, напомнив, что пора возвращаться. Мы двинулись обратно через небольшой ручей и снова перебрасывали друг другу необъятные резиновые штаны. Внизу эти штаны настолько широки, что их можно натягивать поверх обуви.

«Ну что, пошли? – сказал Ержи, когда я вернулся к гурию и увидел, что они застегивают молнии на куртках, собираясь отправиться в обратный путь. – Мы еще сюда вернемся». Сгустились тучи, и пошел мелкий дождь. В промозглых сумерках мы пошли назад.

Когда мы вернулись к месту высадки, я успел промокнуть до нитки. Группа, отправившаяся на север, вернулась раньше нас. Гвалт от них стоял невообразимый! Мне хотелось сохранить только что обретенный мир и тишину, и я очень неохотно двинулся вперед, оглядывая всю компанию. Судовой врач стрелял по доскам и ящикам, расставленным его помощником, разнося их в щепки. Самодельный порох при каждом выстреле производил устрашающие клубы дыма. Один седовласый здоровяк пускал в облака зеленые ракеты, чтобы привлечь внимание «Ивана Киреева», но я не думаю, что на судне, стоящем на якоре в километре от берега, могли заметить этот фейерверк. Потом он взял широкоствольную ракетницу, направил ее вверх, и с громким хлопком ослепительный желтый шар взметнулся в небо, осветил облака пугающим сиянием, а затем, слабо мерцая, по дуге упал в море. Русские очень дружелюбны, и водка вокруг костра лилась рекой. Алкоголь ударил в голову. Усталый и замерзший, я чувствовал, как мокрая рубашка липнет к спине. Снежинки мешались с дождем. И ради этой бездумной вакханалии на берегу мы были вынуждены отказаться от обследования пирамиды из камней, на поиски которой было затрачено так много средств и усилий! Я был в шаге от ледяной шапки Новой Земли. Мы последовали правилам и возвратились в оговоренное время – это простая порядочность, но мы же от этого и страдаем. Доктор наконец разнес ящик в щепки – никакой дисциплины при обращении с оружием. Очкастые братья Бадюковы, Дмитрий и Данила, спросили меня, знаю ли я анекдот про нидерландца, француза и русского на необитаемом острове, и я решил махнуть на все рукой. Приходится подстраиваться под тот уклад жизни, который складывался тут веками.

«Русский, француз и нидерландец оказались вместе на необитаемом острове», – начинался анекдот. Водка обжигала нам рты. «У них не было еды, и вот они пошли на берег, чтобы отыскать что-нибудь полезное. Француз нашел бутылку вина, нидерландец – бутылку виски, а русский нашел старинный сосуд. Они решили сначала открыть сосуд. Как только русский вытащил пробку, появился джинн и сказал: «Каждый из вас может загадать по одному желанию, и оно будет исполнено». Француз посмотрел на часы и сказал: «Уже шесть часов. Я бы хотел сейчас быть с моей женой». И растаял в воздухе. Нидерландец немного подумал и затем попросил джинна переместить его в роскошный отель. И тоже испарился. Настала очередь русского. Он печально вздохнул и сказал джинну: «У меня было двое приятелей и две бутылки. У нас намечалась пьянка». – Данила, который рассказывал анекдот, сделал паузу и, задумчиво посмотрев на языки пламени, продолжил: – «А теперь у меня остался только пустой сосуд. Я хочу, чтобы ты вернул этих двоих назад». И братья громко расхохотались. «Так что – сам понимаешь, – сказал Дима. – Сколько ни мечтай оказаться в другом месте – это не поможет».

Пока разливали водку, фейерверк ненадолго прервался, но довольно скоро седой мужчина с ракетницей возобновил попытки привлечь внимание корабля. Ракеты взлетали одна за другой и с невероятным треском взрывались высоко в небе. Это начинало действовать на нервы. Очевидно, он хотел, чтобы его забрали с острова, и я был с ним в этом солидарен. Тут наконец Ержи бросил окурок на землю, достал из кармана рацию и связался с «Иваном Киреевым». Через полчаса, в 10:15 вечера, наши спасители появились из тумана.

Возвращение на корабль запомнилось жутким холодом и невероятной красотой. Люди сидели молча: все устали и напились, сил уже ни у кого не осталось. Костер на берегу быстро превратился в маленькую оранжевую точку, а затем исчез в тумане. Море было голубым, и по всему заливу были разбросаны молчаливые