Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сальваторе сжимает челюсть, и я вижу, что он расстроен тем, что мы вернулись к этому вопросу.
— То, что он доверил тебя мне, — говорит он так спокойно, как только может. — У меня нет никаких прав на тебя, Джиа, я знаю это. И всегда знал. Но твой отец всю жизнь доверял моим суждениям. Я должен верить, что и в этом случае он будет доверять мне. — Он вздыхает. — Я не хочу ссориться из-за наших разных мнений о Братве, Джиа. Ясно, что ты мне, не поверишь, и тебя не переубедить.
Он делает паузу, когда нам приносят остатки ужина. Закуски и салаты убираются, а на их место ставится блюдо с морским окунем бранзино в луже оливкового масла с травами, окруженное обжаренными овощами. Миска кокосового риса и тарелка поджаренного хлеба с маслом, все это расставлено, а в ведерке со льдом стоит свежая бутылка охлажденного вина.
Сальваторе молчит, разделывая рыбу и раскладывая ее на обе тарелки.
— Что сделано, то сделано, Джиа, — говорит он наконец. — Я хочу, чтобы мы нашли способ двигаться дальше.
— Ты так и не ответил на мой вопрос. — Я накладываю немного кокосового риса на свою тарелку. — Ты хочешь детей?
Он долго молчит, поедая пищу мелкими, точными движениями, которые выдают, как напряженно он думает.
— До этого я редко задумывался об этом, — наконец говорит он, откладывая вилку. — Вся моя жизнь была посвящена твоему отцу. Он поглощал всю мою энергию. Если я и вступал в отношения, то обычно они были случайными и редко длились долго. Брак для меня не существовал, так как я не мог отдать достаточно себя для таких глубоких отношений. А без брака у меня не было желания заводить детей. Так что теперь…
Он снова замолкает, и мое сердце странно стучит в груди. Я не уверена, что именно я хочу от него услышать. Все это похоже на неизведанную территорию, на разговор, который нам не нравится, и мы не знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы его вести. И все же мы его ведем, потому что мы муж и жена, и это те вещи, которые мы должны знать.
— Я должен сказать да, — говорит он наконец. — Когда я думаю о детях… о семье, мне кажется, что это принесет мне радость. Но не в обстоятельствах нашего брака. И я не вижу, чтобы эти обстоятельства изменились. Ты была моей подопечной, а теперь ты моя жена. Я женился на тебе ради твоей же безопасности, с намерением, чтобы мы вели как можно более раздельную жизнь, а ты оставалась под моей крышей и в безопасности моего дома. Это не то, на что я надеялся, когда представлял себе брак и детей в прошлом. Но это то, что произошло. Так что необходимость в детях… это просто необходимость, Джиа. То, с чем нужно смириться, когда это необходимо.
Прямо как у меня. Но в кои-то веки я не могу найти в себе ту злость, которую обычно испытываю, когда он говорит подобные вещи. Вместо этого все, о чем я могу думать, это часть того, что он сказал в самом конце.
Это не то, на что я надеялся.
Это противоречит всему, во что я верила с тех пор, как Сальваторе взял меня у алтаря. Это означает, что он говорит мне правду, что он женился на мне не из-за желания или похоти, что он действительно считал, что у него нет другого выбора, кроме как защитить меня, женившись на мне. Это сотрясает фундамент моей ненависти к нему сильнее, чем что-либо другое до сих пор. Потому что я слышала, как сильно это прозвучало, как будто он говорил это всерьез.
— И что теперь? — Неуверенно спрашиваю я, глядя на него, пока ковыряюсь вилкой в еде. Он поднимает на меня взгляд, наполняя свой бокал вином.
— Думаю, это во многом зависит от тебя, Джиа, — тихо говорит Сальваторе. Затем он возвращается к своей еде и погружается в молчание.
В конце трапезы подают фруктовый десерт, который приносят после того, как ужин убирают. Сальваторе больше ни о чем меня не спрашивает, и я не знаю, что ответить. Я чувствую, что его стены снова поднялись, а уязвимость, которую я могла бы получить от него на мгновение, заперта. И моя тоже. Но мне кажется, что я увидела его немного с другой стороны. Последний разговор, особенно этот, заставляет меня задуматься, не была ли я слишком сурова. Если я начинаю понимать его так, что это может изменить мое восприятие того, что было между нами до сих пор.
Сальваторе молча доедает десерт, откладывает салфетку и поднимает бокал с вином, вставая из-за стола. Он отходит на другую сторону палубы, и я не могу не задаться вопросом, о чем он думает. Обдумывает ли он то, о чем мы говорили. Интересно, скажет ли он мне, если я спрошу. Если я верю всему, что он говорит, значит, я не единственная, кто недоволен нашими обстоятельствами.
И если это правда, и мы сможем как-то встретиться…
Это будет не то, о чем я мечтала, думаю я, наблюдая, как он сидит в одном из шезлонгов, закатав брюки вокруг мускулистых икр, и задумчиво смотрит на потемневшую воду. Но, может быть, у нас будет достойный брак.
Я прикусила губу, возвращаясь на виллу, пока персонал убирал остатки еды. Я достаю один из своих бикини, черный с тонкими цепочками, намереваясь пойти искупаться. Но я также хочу увидеть реакцию Сальваторе. Раньше я была прикрыта, а теперь хочу увидеть, что он сделает. Я натягиваю на себя облегающую ткань, убираю волосы в свободный пучок на голове и критически осматриваю себя в зеркале. Мне не на что жаловаться, я выгляжу стройной и подтянутой, кожа загорелая и гладкая, и я провожу пальцами по небольшим впадинам мышц под ребрами. Неужели он действительно сможет долго продержаться? Такое ощущение, что мы играем в игру, в которой я не совсем уверена, что знаю, каким должен быть результат.
Когда я выхожу, он держит на коленях книгу, и когда он поднимает глаза, я вижу, что он очень спокоен. Он окидывает меня взглядом, вглядываясь в облегающее черное бикини, в линии моего тела, от лица до пальцев ног и обратно. На этот раз он не пытается скрыть этого, откровенно оценивая меня, от
