Я хочу узнать правду об этом браке, в который меня загнали. Я хочу знать наверняка, почему Сальваторе женился именно на мне. И я не намерена прозябать в углу его особняка, пока он будет жить своей жизнью, как будто не он разрушил мою. Если у меня нет выхода, значит, он будет моим мужем во всех смыслах этого слова и даст мне то, что я хочу. Или я буду сводить его с ума до тех пор, пока он не захочет ничего другого, кроме как вернуть меня.

Я возвращаюсь к тому месту, где сидела вчера, и обнаруживаю, что Сальваторе все еще там, на столе перед ним чашка кофе и круассан. Похоже, он все еще работает, как будто и не останавливался прошлой ночью.

— Неужели ты действительно не спишь и просто притворялся в ту первую ночь, когда я была в особняке? — Обвиняю я его, опускаясь на сиденье напротив. — Потому что на самом деле ты спал рядом со мной всего один раз.

Сальваторе поднимает взгляд от своего планшета. Я вижу мгновенный шок на его лице, когда он видит, что на мне надето. В прошлом я одевалась гораздо скромнее при нем. На мгновение он словно не может собраться с мыслями, пока его взгляд путешествует по моим длинным ногам, по краю джинсовых шорт, задерживается на обнаженной коже между талией и подолом топа, переходит на мою грудь. Наконец его взгляд встречается с моим, и он делает короткий вдох.

— Может, я вампир, — саркастически говорит он, потянувшись за кофе. — Это объяснило бы мою сверхъестественно хорошую внешность в том зрелом возрасте, которого я достиг.

У меня перехватывает дыхание. Не только потому, что это заставляет меня вспомнить, как я фантазировала о нем в ванной прошлой ночью, пока читала свой роман, но и потому, что мне хочется смеяться. Он заставил меня захотеть смеяться, но я отказываюсь доставить ему удовольствие, узнав, что он пошутил так, что мне стало смешно с утра пораньше.

— Стюардесса принесет тебе завтрак, — нейтрально говорит он, возвращаясь к папкам на своих коленях. — Мы скоро приземлимся.

Скоро… это мягко сказано. Я едва успеваю выпить чашку кофе и съесть кусок пирога, которые приносит стюардесса, как самолет начинает снижаться. Я отказываюсь от завтрака и смотрю в иллюминатор, где видны прозрачные сине-зеленые воды и кристально-белые пески с разбросанными по ним зданиями с соломенными крышами и плавучими причалами. Я слегка задыхаюсь от такой красоты, а когда перевожу взгляд на Сальваторе, вижу, что он улыбается.

— Добро пожаловать на Таити, — говорит он, и мои глаза расширяются.

— Так далеко.

— Да, — соглашается он. — Очень далеко, что, как мне кажется, и было частью смысла всего этого. Чтобы убедиться, что ты окажешься как можно дальше от Братвы.

Мой желудок вздымается. Я одновременно и взволнована, и помню, как далеко я от Петра и возможности вернуться к нему. Я прикусываю губу, желая насладиться этим моментом, впервые оказавшись в новом месте. Самолет снижается все ниже, все отчетливее видно, и мне не терпится поскорее покинуть борт.

Сальваторе, кажется, чувствует мое волнение. Он собирает свои вещи и смотрит на меня.

— Мы быстро выйдем из самолета, — говорит он. — И тогда ты сможешь увидеть, где мы остановились.

Он до сих пор не сказал, как долго это будет продолжаться. Но я не уверена, что меня это волнует. Это райское место, и мне не терпится его исследовать. Надеюсь, Сальваторе не планирует заточить меня в одной из этих вилл, а потом сделать так, чтобы его охрана не позволила мне покинуть ее.

Влажность ударяет мне в лицо, как только мы выходим из самолета на асфальт, и я радуюсь, что выбрала именно такой наряд — большинство моей одежды легкое. Сальваторе ведет меня к ожидающей машине, и я скольжу следом за ним, стремясь поскорее добраться до места назначения.

Он сидит напротив меня, что-то рассматривая на своем телефоне. Меня снова и снова поражает тот факт, что он почти не прикасался ко мне с того самого утра, когда я проснулась, прижавшись к нему, после чего произошла та сцена в ванной. Даже не дает те ласковые прикосновения, которые муж обычно дарит своей жене. Его рука на моей спине, когда он провожал меня на самолет вчера, была одним из редких моментов. Он не пытается коснуться моей руки или ноги. Он едва смотрит на меня.

Машина останавливается у края длинного пирса. Водитель открывает дверь, и Сальваторе выходит, ожидая меня. Я замечаю, что в какой-то момент он сменил одежду: на нем похожие чиносы, на этот раз темно-коричневые, и льняная рубашка цвета загара. У него тот же взъерошенный, слегка небрежный вид, который заставил мое сердце трепетать на лестнице, и я, тяжело сглотнув, следую за ним, когда мы выходим на пирс.

Окружающее нас пространство настолько красиво, что у меня перехватывает дыхание. По обе стороны от пирса, по которому мы идем, простирается прозрачная, стеклянно-голубая вода, насколько хватает глаз. Дальше по пляжу виднеются здания — скорее всего, бары и рестораны, а по воде разбросаны виллы, к каждой из которых ведут длинные пирсы.

Одна из них — наша.

Сальваторе ведет меня к входной двери. Он открывает ее, и я вдыхаю аромат кокоса и лимона, и мои сандалии шлепают по кафельному полу, когда мы заходим внутрь. Все прохладное, свежее и белое, с высокой тонкой зеленью в керамических горшках для контраста. Главная комната, в которую мы заходим, светлая и просторная, с бледным столом из светлого дерева рядом с дверью, на нем стоит мозаичное блюдо. Эркерные трехстворчатые окна с видом на воду и мягким уголком для чтения, а также большим секционным диваном рядом с раздвижными стеклянными дверями, которые выходят на балкон прямо над водой. Слева, рядом с уголком для чтения, находится дверь, ведущая в небольшую кухоньку. Плиты нет — если мне нужно угадать, здесь есть личный консьерж и доставка еды, но есть холодильник, барный шкаф и столик с видом на воду.

Двери впереди нас открыты, и мы видим остальную часть виллы. Мое сердце сильно бьется в груди, когда я вижу огромную белую кровать, занимающую центр спальни, и яркое цветное покрывало, сложенное у ее подножия, которое сочетается с маленькими подушками, сложенными на фоне белых подушек. По обе стороны от кровати — тумбочка из бледного дерева с лампой в мозаичном оттенке, комод и шкаф, а рядом с кроватью — тканый ковер, расстеленный на плитке.