Изучая отчетность Анголы, экономисты МВФ заметили несоответствие в цифрах. Они подсчитали все доходы, которые Ангола должна была получить - в основном от продажи нефти - в период с 2007 по 2010 год, и сравнили их с тем, сколько на самом деле поступило в казну. Разрыв между первым и вторым показателем оказался достаточным, чтобы даже у опытных чиновников МВФ отпала челюсть: 32 миллиарда долларов. Даже после того, как большая часть пропавших денег была отслежена до паутины финансовых сделок Sonangol, 4,2 миллиарда долларов все еще оставались неучтенными. Правительство Анголы испытывало нехватку денег не только из-за потрясений в мировой экономике; теневое государство Футунго разграбило его казну. Но МВФ продолжал понемногу выдавать кредит и повторять полученные от правительства заверения в том, что реформы не за горами. Sonangol начала раскрывать больше информации о своих сделках, даже опубликовала аудированные счета, и душ Сантуш согласился перенести большую часть расходов Sonangol в государственные книги, хотя и исключил кредиты, обеспеченные нефтью, - именно те средства, которые используют китайские государственные банки и Queensway Group, чьи инфраструктурные проекты ангольское правительство спасло на сумму 3,5 миллиарда долларов в 2007 году. Остались невыполненными и некоторые другие условия кредита МВФ.

Рикардо Соареш де Оливейра, эксперт по Анголе из Оксфордского университета, который потратил годы на изучение "Футунго", язвительно отозвался о снисходительности МВФ: "Не только МВФ стал мягким. Многие западные государства, якобы обеспокоенные сделками Китая, одними из первых отступили от реформ... [Хотя нефтяная экономика Анголы никогда не была такой прозрачной, влияние этого на управление страной ничтожно и даже укрепляет режим". Криптократия развивалась, но ее самые секретные уголки - такие как China Sonangol, нефтяное партнерство с Queensway Group - оставались вне поля зрения за офшорными компаниями и нераскрытыми контрактами. Футунго смог воспользоваться легитимностью, которую обеспечило участие МВФ, выборочно провести те реформы, которые имели коммерческий смысл, и извратить другие, чтобы укрепить свою власть.

В 2012 году, согласно условиям займа, предоставленного МВФ, Ангола создала суверенный фонд благосостояния, который обычно используется странами, получающими большие доходы от экспорта, для инвестирования части этих средств внутри страны и за рубежом. Это была разумная идея для экономики, которая так сильно зависит от нефти. Фонд национального благосостояния Норвегии - это, пожалуй, главная причина, по которой ей удалось избежать "ресурсного проклятия": большая часть доходов от продажи нефти не попадает в бюджет, а инвестируется для потомков, вместо того чтобы вызывать "голландскую болезнь" в экономике и позволять тогдашней политической элите награждать своих приближенных быстрыми деньгами. Суверенному фонду Анголы было выделено 5 миллиардов долларов из нефтяных доходов для инвестирования. Выбор руководства фонда, однако, мало развеял опасения, что он станет еще одним инструментом для "Футунго" - председателем нового фонда должен был стать Жозе Филомену душ Сантуш, сын президента. К началу 2011 года цена на нефть вновь превысила 100 долларов за баррель. Даже после того, как кредит был выдан в полном объеме, в 2013 году инспекторы МВФ все еще сообщали, что попытки правительства отчитаться за недостающие миллиарды "продолжаются". Как выразился Барнаби Пейс, специалист по нефти из Global Witness, "правительство Анголы фактически рассматривало МВФ как свой овердрафт".

До трущоб Луанды, деревушек центральной Ганы или покрытых шрамами шахтерских городков конголезского медного пояса мало что доходит из подробностей таких сложных финансовых маневров. Но когда их жители, как Кофи Гьяка у отравленного пруда, ощущают ноющее чувство бессилия, они чувствуют именно эти маневры. Подобно грохоту шахты, скрытой за листвой, существует объединение политических элит и транснациональных корпоративных сетей, подрывающих государственные институты, чтобы вычерпать власть и богатство наверх, в свои руки, вместе с нефтью и минералами, которые они извлекают из-под африканской земли, чтобы снабжать ими более богатые части мира. Средства сложны, иногда даже с благими намерениями, но результатом является накопление природных богатств Африки немногими. Для остальных остается лишь мертвая собака и обещания.

 

8. Бог не имеет к этому никакого отношения

 

Когда в конце 2005 года военачальники нефтяной провинции Нигерии собрались на конклав и решили потрясти мир кампанией похищений и саботажа, они поручили начать наступление одному из своих наиболее опасающихся соратников. Фарах Дагого был невысокого роста и небольшого телосложения, но за ним закрепилась репутация смелого и безжалостного человека. Он родился на востоке дельты Нигера, где могучая водная артерия Западной Африки разделяется на бесчисленные речушки и впадает в Гвинейский залив, и вырос, наблюдая, как нефть опустошает его родину. Пышные мангровые заросли третьего по величине в мире водно-болотного угодья, площадь которого равна площади Ирландии, стонут от пролитой нефти. Если вы выйдете из одного из каноэ, курсирующих по рекам, и проведете рукой по воде, то, скорее всего, увидите радужные преломления нефти. Столбы горящего газа бушуют днем и ночью вот уже пятьдесят лет. Этот способ добычи нефти, известный как "сжигание", давно запрещен в более богатых странах.

Дельта Нигера, как известно Дагого и всем его 30 миллионам соотечественников, дает нефть, которая приносит 70 процентов доходов нигерийского правительства и почти всю иностранную валюту, необходимую стране для оплаты импорта. Диктаторы без колебаний пускали в ход вооруженные силы, если Дельта становилась слишком беспокойной. Для мужчин поколения Дагого жизненный путь вел к насилию.

Дагого был смышленым и получил базовое образование. Он мог бы быть сыном любой матери, - сказала мне Аннкио Бриггс, ветеран активистов дельты Нигера, знавшая его много лет. "Он приятный на вид молодой человек. Все они были молодыми людьми, которые выросли и не смогли закончить среднюю школу, потому что в общинах ничего не было. Бедность вытеснила их, и у них не было направления".

Дагого тяготел к человеку, грозному и напыщенному, который разжигал недовольство в Дельте до бури. Муджахид Асари-Докубо был лидером вооруженной борьбы, вспыхнувшей в дельте Нигера в годы после окончания военного правления в 1999 году. Он дал волю уязвленной гордости иджавов, основной этнической группы в дельте и четвертой по величине в стране, которые с момента обретения независимости были исключены из высших эшелонов нигерийской власти, в то время как хауса на севере, игбо на востоке и йоруба на юго-западе по очереди прикладывались к кормушке. Крещеный в христианство, как и большинство жителей Дельта, Асари принял ислам, взяв себе имя Муджахид, или святой воин, и начал издеваться над властями. Более воинственный, чем некоторые из его собратьев-иджавов, он создал частную армию, Народные добровольческие силы дельты Нигера, и объявил партизанскую войну против нигерийского государства и иностранных нефтяных компаний, требуя, чтобы люди, живущие там, оставили себе большую