Она снова замолчала. Я ждала, рассчитывая, что она даст мне еще какие-то зацепки относительно всего этого, но женщина вдруг сменила тему:

– Правда, в последнее время ты вела себя так странно. – Она глубоко вздохнула. – Ты казалась такой скрытной. Грейс тоже понятия не имеет… разве что она была посвящена в твой секрет. Но я не могу себе представить, что теперь она стала бы что-то от нас скрывать. – Еще одна пауза, еще один глубокий вздох. – Грейс скоро придет. Я подумала, тебе бы хотелось ее повидать. Обычно врачи пускают сюда только членов семьи, но мне удалось добиться разрешения и для нее. Вы двое всегда были очень близки. Ей придется очень тяжело, особенно потому, что она, похоже, винит в случившемся себя, хотя я ума не приложу почему.

Я слушала ее внимательно, страстно желая узнать что-нибудь, что заставит меня что-то вспомнить и поможет мне дать ей знак, я все еще здесь, я все еще борюсь, все еще хочу… чего? Какая-то неясная призрачная мысль скользнула мимо, прежде чем я успела ее осознать. Чего именно я так жажду? Или кого?

Женщина все говорила, вспоминая мое детство, о котором я ничего не помнила, о брате, который ничего для меня не значил, о парне, до которого мне не было никакого дела. Да, к этому парню я действительно питала неприязнь, вдруг поняла я. Всякий раз, когда она упоминала Роба, я чувствовала неясную злость. Это не было воспоминанием, но это хоть что-то. Что же он мне сделал? Я искала, искала что-то, что связало бы мою злость с именем Роб, но и теперь, как и раньше, ничего не вспоминалось.

В конце концов я услышала, как женщина вздохнула и встала со своего места возле кровати. Я почувствовала, как ее волосы коснулись моего лица, когда она нагнулась и нежно поцеловала меня в лоб.

– Я скоро вернусь, солнышко, – тихо сказала она. – Нам с папой нужно поговорить с врачами. Через минутку к тебе зайдет Грейс. – Она наклонилась еще ниже, поднеся губы к самому моему уху. – Не сдавайся, борись, – настойчиво прошептала она. – Просто найди в себе силы подать мне знак. Я знаю, ты все еще здесь. – Она поцеловала меня еще раз и ушла.

Действительно ли она это знала или же ей просто так же сильно хотелось верить, как мне хотелось подать ей знак? Как же мне войти с ней в контакт? Погруженная в бесплодные размышления о моих несуществующих возможностях что-то сделать, я вдруг услышала, как к кровати приближается кто-то еще.

– Алекс? – прошептал другой голос, более юный, чем голоса остальных. – Твоя мама добилась, чтобы врачи разрешили мне побыть с тобой десять минут. Вообще-то, это запрещено, но они считают, от этого не может быть никакого вреда.

Должно быть, это та самая Грейс, о которой говорила мать. По-видимому, она была моей лучшей подругой.

– Я пришла, чтобы сказать, что мне правда ужасно жаль. – Она выпалила эти слова очень быстро, как будто специально готовилась. – Я не помню, что именно произошло, но меня не покидает жуткое чувство, что в этом каким-то образом виновата я. – Она говорила торопливо, словно ей казалось, что чем быстрее она это скажет, тем менее ужасно это будет звучать. – Я взяла пакет и поехала в сады Кью вместе с группой, изучающей экологию. Единственное, что помню, – это что я стояла возле пагоды, а потом вдруг очнулась в отделении экстренной медицинской помощи, и на руке у меня был твой браслет. Я знаю, как ты его любишь, поэтому мне совершенно непонятно, как он оказался на запястье у меня…

Она наконец замолчала, чтобы отдышаться, и я почувствовала, как она мнется.

– По-моему… по-моему, в нем и впрямь есть что-то странное. Меня не оставляет какое-то… непонятное чувство, когда я его ношу. Как будто кто-то за мной наблюдает. Но почему-то мне кажется, что его нельзя снимать, то есть мне так казалось раньше – до этой минуты.

Я не могла взять в толк, о чем она говорит. Какой пакет? Какой браслет?

– А теперь твой пакет куда-то пропал. Прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что с ним произошло. Когда я пришла в себя, в рюкзаке его уже не было. Но поскольку браслет был для тебя так важен, я подумала, что ты захочешь получить его обратно до того… до того… – На несколько секунд ее голос затих. – По правде говоря, я не смогу чувствовать себя по-настоящему хорошо, пока не надену его на твое запястье. Я точно не знаю, какие здесь действуют правила насчет ювелирных украшений, но ведь твоя мама всегда сможет снять его с тебя потом.

На сей раз ее голос дрогнул. Последовала пауза, во время которой она, как мне показалось, пыталась справиться с рыданиями, потом послышался глубокий вздох.

– Мое время почти вышло, – сдавленным голосом сказала она. – Я хочу, чтобы ты знала – ты была самой лучшей подругой, которая только могла у меня быть, и я никогда тебя не забуду. Пожалуйста, прости, если каким-то образом все это и впрямь вызвала я. Мне будет ужасно тебя недоставать. – И она горько зарыдала.

Я почувствовала, как она приподняла мою руку и надела на запястье что-то прохладное и приятное. Потом Грейс наклонилась и поцеловала меня, и на мое лицо капнули две горячие слезы.

Последовала долгая пауза, потом она попыталась что-то сказать, но ее голос пресекся. Наконец она все-таки смогла в достаточной мере овладеть собой, чтобы заговорить опять.

– Я люблю тебя, Алекс. Будь счастлива там, куда уйдешь, – рыдая, проговорила она. Затем подруга ушла, и я почувствовала на своем лице дуновение прохладного ветерка, высушившего ее слезы.

Я была почти мертва. Она только что со мной попрощалась. Как же мне дать им знать, что я все еще здесь? Когда у меня в голове мелькнула эта мысль, я вдруг осознала, что случилось нечто странное – я больше не чувствовала паники. Браслет на запястье приятно холодил кожу и почему-то неким непонятным образом успокаивал меня. Из него словно исходила волна спокойствия, она поднялась по руке и окутала все мое тело. Вот она приблизилась к голове. Что это? Может быть, это и есть смерть? Значит, вот каково это – умирать? Я почувствовала, как волна медленно заливает ту часть меня, которая все еще оставалась мной. Когда она достигла моего сознания, перед мысленным взором вдруг предстал яркий, слепящий образ – лицо, которое – я точно это знала – я любила и хотела увидеть вновь. Меня пронзила жгучая боль, такая невыносимая, что я почувствовала, как тянусь вверх, чтобы попытаться убежать от нее, попытаться вскрикнуть и заставить ее отпустить меня. А затем я отключилась.

Постепенно я осознала, что слышу громкий шум. Прерывисто пикали аппараты, громко говорили люди, и было похоже, что они спорят.

– Но уверяю вас, Алекс на секунду села. – Тон, которым это было сказано, звучал по-настоящему огорченно. – Только посмотрите на мониторы. Что-то произошло: табуляграммы сошли с ума.

– Благодарю вас, сестра Прайс. Теперь этим займусь я. А вы возвращайтесь к исполнению своих обязанностей. – Послышались раздраженное пыхтение и звук удаляющихся шагов.

В разговор вмешалась мать, ее голос звучал напряженно.

– Доктор, что произошло? Я слышала, что в состоянии Алекс произошло изменение, она пошевелилась. Это правда? Что это значит?