— Мы очень обеспокоены вашим письмом, — сказал Вэл Демпси. — Поймите, мы не испытываем к Морису ничего кроме уважения.

Оба остались стоять, а она не пригласила их сесть. Тон Вэла Демпси почему-то вернул ей решимость.

— Я понимаю, вы расстроены.

— Я вовсе не расстроена, — перебила его Нора. — С чего вы взяли?

— Но ваше письмо…

— В моем письме просто сказано, что если Конора не вернут в класс А, я буду пикетировать школу. Наверху у меня уже готов плакат. Не хотите взглянуть? И не надейтесь, что завтра с утра я перед вами не встану — встану.

— Не советую, — сказал Джон Керриган.

— Я не спрашиваю совета. Будь мой муж жив, брат Херлихи не поступил бы так с Конором.

— Однако другие родители…

— Мне дела нет до других родителей.

— Мы хотели узнать, не отмените ли вы утренний пикет, — объяснил Вэл Демпси. — А потом мы посмотрим, что можно сделать.

— У вас было три или четыре дня, и вы ничего не сделали.

— Не согласен, учителя это активно обсуждали.

— Обсуждения — замечательно, спору нет, но завтра утром начнется нечто большее, чем обсуждение, и если сегодня вам случится переговорить с кем-нибудь из коллег, то передайте, что я прокляну каждого, кто пройдет через пикет. Наверно, вы слышали о силе вдовьего проклятия.

— Да успокойтесь же, — сказал Джон Керриган.

— Я прокляну каждого, кто пройдет мимо меня.

Мужчины переглянулись и потупились.

— Можно сегодня же нанести визит брату Херлихи, — сказал Вэл Демпси.

Какое-то время они стояли молча; тогда она открыла дверь и проводила обоих в прихожую.

— Мы дадим знать, если будут новости, — пообещал Джон Керриган.

Она не улыбнулась и посмотрела на него мрачно.

* * *

Не прошло и часа, как Вэл Демпси и Джон Керриган вернулись. Теперь Норе будет труднее объяснить причину их визита Фионе и мальчикам, если те спросят. Придется выдумать что-нибудь про рабочие книги и тетради Мориса, которые Нора якобы собирается пожертвовать школе. И мальчики, и Фиона высунулись в прихожую, когда Нора проводила учителей в переднюю комнату и прикрыла дверь.

— Похоже, мы довели одного брата во Христе до белого каления, — сообщил Вэл Демпси.

— Он заявил, что его не запугать и он не позволит собой командовать, — подхватил Джон Керриган. — Мы объяснили ему, насколько уважают в городе и вас, и ваших близких. Но он уперся.

— Тогда нам пришлось сказать, — продолжил Вэл Демпси, — что в таком случае он и его братия останутся в школе одни, потому что никто из учителей не пройдет через пикет. Услышав про пикет, он просто взбесился. Ему никто не доложил, о чем вы написали.

— И он выдал пару слов, которые я не буду повторять, — заметил Джон Керриган. — Немного странных в устах брата во Христе.

Нора улыбнулась и от этой реплики, и от серьезности учителей. Но снова сделала каменное лицо, когда Вэл Демпси заговорил:

— После этого мы сели и уведомили его, что не сойдем с места, пока дело не утрясется. Боже, как он побагровел! Заявил, что это его школа и он будет делать, что хочет. А мы просто сидели и молча на него смотрели.

— В конце концов я дал ему понять, что можно все легко и просто уладить, — сказал Джон Керриган. — И он спросил, как именно, а я прямо ответил, что надо вернуть мальчика в прежний класс и на том все будет кончено. Он заявил, что не потерпит шантажа, но если мы оставим его в покое, то он подумает. Пришлось возразить — дескать, решать надо немедленно. И он принялся расхаживать взад-вперед, а потом остановился и ответил, что завтра ничего делать не станет, его не запугать завтрашним днем, но на неделе он переведет парнишку обратно в класс А. Мы сказали, что это будет прекрасно, и решили убраться, пока все на мази.

— Надеюсь, вас это устраивает? — спросил Вэл Демпси.

— Более чем. Лучше и не придумаешь, — ответила Нора. — И я вам обоим бесконечно признательна.

Она чуть было не извинилась за то, что грозила всех проклясть, но вовремя опомнилась. Иначе решат, что и все прочее говорилось не всерьез. Она проводила их в прихожую, пожелала доброй ночи, а после вернулась в переднюю комнату и через окно проводила взглядом автомобиль. Она не знала, как отнестись к случившемуся. Никто ведь не поверит, что в ее спальне лежат материалы для плаката и что она грозилась проклясть учителей школы Христианских Братьев.

* * *

Придя на обед в среду, Конор застал ее в кухне.

— Меня вернули в класс А, — сообщил он.

— Это замечательно, — ответила Нора.

— Все заорали, когда я вошел. Брат Херлихи пришел в новый класс и велел мне собрать портфель, сказал, что меня переводят. Я подумал, что в класс С.

— Но класса С нет, — сказала Нора.

— Ну, могут и придумать, — ответил Конор. — И он отвел меня в класс А и спросил, с кем я сидел в прошлом году, и теперь я снова сижу с Энди Митчеллом.

* * *

На следующий день Конор снова обратился к Норе в обед:

— Ты что-нибудь делала, чтобы меня вернули в класс А?

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому что видел в воскресенье, как сюда приезжал папа Фергала Демпси, а сегодня брат Барретт все утро был такой злющий, и Фергал на перемене сказал, что надо напустить на него маму Вебстера.

— Не знаю, что он имел в виду, — ответила Нора.

* * *

В пятницу вечером Фиона гуляла в компании учителей, и ей показали письмо Норы. В субботу утром она вошла в переднюю комнату, где Нора читала газету.

— Почерк был точно твой, — сказала она. — Иначе я бы не поверила.

— Что ж, теперь все разрешилось, — ответила Нора.

— Для тебя — может быть, но кое-кто из них думает, что я имею к этому какое-то отношение.

— Надеюсь, ты ответила, что нет.

— Возможно, в будущем мне придется искать новое место, а в моем деле будет упоминание об этом письме.

— Думаю, к тому времени все забудется.

— И я слышала, как ты прокляла всех учителей школы Христианских Братьев.

— Я лишь пригрозила проклясть каждого, кто пройдет через пикет.

— Мне здесь работать и жить.

— Да, а мне пришлось постараться, чтобы Конора вернули в класс А.

— Надо было посоветоваться со мной.

— Ты бы сказала не посылать письмо.

— Естественно.

— Значит, мне повезло, что не посоветовалась?

* * *

Нора вспомнила, как годами раньше у Фионы была скандальная учительница — монахиня сестра Агнес, которая день ото дня становилась все злее, пока Фиона не начала бояться ходить в школу. Нора изменила почерк и написала сестре Агнес и ее преподобной матери несколько анонимных писем, грозя призвать их к закону, если монахиня не угомонится и не прекратит лупить девочек ни за что. Преподобная матерь показала письма учителю из мирян, а тот — Морису и сказал, что это дело рук, как им кажется, женщины по имени Нэнси Шеридан, муж которой держит магазин на Маркет-сквер, а дочь учится в классе сестры Агнес. Когда Морис с глубоким неодобрением рассказал о случившемся Норе, та промолчала. Но сестра Агнес, как вскоре сообщила Фиона, притихла и стала любезнее.