которой прилетало ко мне через обелиски, пугала и опьяняла. Сила, что готова была стать моей, надо лишь принять... Путь. Единственно верный, какому может следовать любое создание нежити. Обращение всего живого в мёртвое.

И именно это меня отрезвило. Обращать всё живое в мёртвое я точно не собирался. Это нелогично!

Сущность мёртвого символа смерти, полуразумная, псевдоразумная, рациональная и холодная, казалось, удивилась моему резкому отказу. Я ощущал немой вопрос. О нелогичности. Пришлось, пользуясь языком мёртвых, пояснять.

— Если не будет живых, то откуда взяться мёртвым? Смерть есть естественное продолжение жизни, другая сторона той же медали. Без жизни смерть потеряет смысл. Нечему будет умирать.

Говорить с псевдоразумом оказалось просто, но в то же время сложно. Я ощущал, что мои мысли и образы доходят до адресата и даже вызывают у того понимание, принятие. Отчётливо ощущал, как борются догмат об уничтожении всего живого и принятие жизни, как неотъемлемой части окружающего мира.

Я оказался достаточно убедительным.

Ничего не закончилось, октаэдр всё так же улавливал энергию всех, кто умирал, продолжая поднимать мёртвых и уничтожать любого, подходящего достаточно близко, но более не рос.

Облегчённо качнулся на месте, бросив мимолётный взгляд на творящуюся под стенами резню. Латники методично и эффективно вырезали набегавших троллей. Находясь под единым командованием, связанные между собой, усиленные настолько, насколько я вообще мог их усилить, они перемалывали нападавших, практически не неся потерь. Тролли, поняв, что против латников им ловить нечего, начали искать другие пути, но здесь я начал поднимать нежить, аккуратно и маленькими группами. Перекрыв свежеподнятыми мертвецами слабый участок, приказал Цваю атаковать силами гвардии.

Впрочем, после того ада, что творился и сейчас творится под стенами форта...

По дару пробежала вибрация, уже до боли знакомая. Превращение. Рост на новый уровень. Как предательски не вовремя, но, объективно говоря, ожидаемо. Нет, ещё пару часов назад я был уверен, что нового уровня мне не видать ещё как минимум год, даже если буду пачками поднимать свинцовых легионеров. Сейчас я точно знал, что послужило стимулом для изменений.

Отдав Цваю приказ продолжать бой, не сомневаясь, что цитадель устоит, я вернулся к филактерии.

Глава 39

С башни открывался прекрасный вид на общее кладбище, оставшееся после боя под стенами цитадели. По словам Дугласа, Цвай перемалывал троллей несколько часов, так и не пустив ни одного дикаря за стены. Младший Лич не придумывал ничего хитрого, просто поднимал нежить, самую простую, пока не перегородил ей уязвимый участок, а затем повёл латников в наступление. Обычная работа, никакого вызова. С моей точки зрения, конечно же. Люди с напряжением наблюдали за группами троллей, что то и дело обходили небольшой в масштабе боя отряд латников и бросались на обычных скелетов, и даже размышляли, не надо ли собрать ополчение и встать отрядом за рядами скелетов. Не пришлось. Скелеты разваливались пачками, и пусть дальше разваливались бы, в моих глазах они были расходным материалом.

Прошедший бой позволил сделать несколько выводов. Первый и, пожалуй, наиболее важный: смерть тоже стихия магии. И при большой концентрации достаточно лишь лёгкого толчка от мага, чтобы разошедшаяся стихия устроила локальный трындец. Магом стал я, воплотив самоподдерживающуюся область со сферой смерти в эпицентре. Пока в области нет живых — она выглядит просто куском мёртвой земли. Когда туда заходят смертные — поднимается нежить и атакует. Сделать с этой штукой я ничего не мог, только оградить. Причём мало будет стенкой закрыть, придётся ещё и русла рек менять. Однако это всё было мелочью.

Из форта не вернулся никто, кроме Эрста. Нежить не разделяла своих и чужих, перемолов и остроухих с магами. Даже потеряй я всю гвардию — плюнуть и растереть, подниму снова, дело времени. Я потерял всех магов, это было проблемой. Пока меня никто ни в чём не обвинял, когда ребята уходили защищать форт, это и так было самоубийственной инициативой. Про область смерти уже знали, но опять же, Дуглас, как дворянин, кое-что слышал о стихийных выбросах. Формально в этом мире даже погодные явления были стихийными выбросами, так что в месте, где за несколько часов погибло несколько десятков тысяч живых, появление какой-нибудь мерзости никого не удивило. Сказали спасибо, что под нашими стенами такой дряни не вылезло, здесь всё же накал был поменьше.

Перевёл взгляд на деревушку под стенами, где жили пока ещё мои люди. Их быт мало изменился, если смотреть объективно. Не их вина, поколениями эти люди были обычными крестьянами, не было у них предпосылок для перемен, а вопросами социальной жизни я практически не занимался. Это были всё те же крестьяне, только городские. То есть жили в городе и подрабатывали на разных непонятных работах, но в душе оставались обычными крестьянами. Ели из другой посуды, пользовались другим инструментом, стальным, да. А по сути ничем не отличались от своих предков. Делаю себе заметку на будущее, если ещё буду работать с людьми — менять быт. Пинками и затрещинами, если потребуется, главное — менять.

Если буду работать с людьми. Могу больше и не работать. Формально преобразование ничего не изменило в моей силе. Почти. Скелетов я поднимал всё тех же, разве что новые легионеры были всё же пошустрее да посообразительнее старых. Следующий уровень я не взял. Появилось инстинктивное понимание, что могу поднимать ещё нескольких существ, отличавшихся от просто скелетов или просто духов. Да, я коснулся своей стихии в её естественном обличии, в концентрации, намного превосходящей мой резерв и мои силы. Отсюда и эволюция.

Какая ирония. Будь я стандартным Личем, подобное преобразование я прошёл бы самим фактом перерождения, умирая и погружаясь в стихию смерти. А так произошёл рассинхрон, душа — да, закалена смертью, а тело было скелетом, только магическим. Оно было моим медиатором и потому более мощным в сравнении с низшей нежитью. Но закалку ни тело-носитель, ни филактерия не проходили. Теперь прошли. Филактерия уменьшилась на пару порядков. Получившийся камушек всё ещё был велик для носимого на теле амулета, но при желании я мог носить её в рюкзаке. А это значит, что к цитадели я более ничем не привязан. Могу собрать манатки и свалить в любом понравившемся направлении. А причина валить у меня была. Стояла рядом и точно так же обозревала пейзаж.

— Почему Хаарт не сообщил мне, что ситуация обострилась до предела? Наверняка ведь есть способы?

Шоргаш кивнул.

— Есть.

Орк выглядел паршиво. Лишившийся руки, получивший пару шрамов на морде, уставший, воин держался не иначе как на упорстве.

— Есть способы. Но что бы ты сделал?

— Запаковал бы в ящики своих латников и послал во дворец. Ты сам их видел, там и маги так сразу