– Ну а вы кем будете, «начальник»? – грозно спросил он.

Вновь увидев недоброе выражение на лице у Ломидзе, Дина спохватилась:

– Ой, Вер, я заканчиваю, а то Глеб, кажется, собирается учинить моему шефу допрос с пристрастием.

Однако выяснилось, что беспокоилась она напрасно. Мужчины довольно быстро нашли общий язык, и от раздражения Ломидзе не осталось и следа. Оказалось, что он много слышал о «Бионик Фуд» и об отличной деловой репутации ее молодого руководителя. У них имелись общие знакомые, в числе которых был и уважаемый Глебом отец Антона. Поговорив с Остафьевым-младшим, Ломидзе понял, что тот ему определенно нравился. Глеб успокоился и больше не буянил, поэтому остаток путешествия в порт можно было бы назвать приятным, если б не общая тревога за Илью.

К вечеру яхта Ломидзе вошла в гавань Маноквари, и делегация, состоявшая из Глеба, Антона и Дины, сошла на берег. У трапа они увидели Билла, хозяина «Утренней звезды», который пять дней назад встречал московских гостей в аэропорту и провожал в морское путешествие. Несчастный малый семенил рядом с Остафьевым и пытался на ходу выяснить подробности трагедии.

Вчетвером они направились к местным властям, чтобы официально заявить о недавнем происшествии. Полиция обстоятельно выясняла все подробности нападения, поэтому разговор затянулся до глубокой ночи.

Когда все закончилось и они вышли на улицу, луна стояла уже высоко. Она светила так ярко, что звезд на низком небе почти не было видно. Маноквари спал, и его тишину нарушали лишь неуемные цикады и шум редких машин, проезжавших где-то вдалеке. Во влажной прохладе, спустившейся на город, особенно чувствовался резкий аромат жасмина.

Уставшие товарищи по несчастью молча возвращались на пристань и слушали ночь. Билл пошел вместе с ними, но потом замедлил шаг, придержал Остафьева за рукав и прошептал:

– Мне кажется, я знаю яхту, на которой приплыли эти разбойники.

– Вам правда знакома та синяя яхта? – удивился Антон.

– По описанию она похожа на ту, что обычно стоит в Соронге. Это городок в одном дне пути отсюда. Понимаете, местная береговая служба не знает ее, потому что она приписана к другому порту. Но я хорошо ее помню.

– Так почему же вы не рассказали об этом полиции? Давайте вернемся, и вы поделитесь с ними своей догадкой?

Он развернулся, чтобы снова пойти в участок, но Билл остановил его.

– Не стоит. Они будут искать яхту и капитана. А вам ведь нужны пассажиры, ваши соотечественники, не так ли? С иностранцами наша полиция связываться не будет, слишком хлопотно. Так что во всей этой истории пострадает только капитан, а ваших врагов даже искать не будут.

– Что вы предлагаете?

– Я знаю капитана той яхты. И брата его тоже знаю. Он живет здесь, в Маноквари.

– Не уверен, что брат капитана сможет нам помочь, но попробовать стоит. Завтра с утра, Билл, вы отведете нас к нему!

– С радостью, если это поможет найти людей, убивших команду и потопивших мою звездочку. Счастье, что яхта была застрахована, так что деньги я верну. А вот люди… Лучший капитан на побережье… Кто-то должен ответить за их смерть.

Дина, услышавшая последнюю часть разговора, с удивлением посмотрела на Остафьева, который еще сутки назад лежал без сознания на дрейфующем плоту, а сейчас бодро вышагивал по направлению к яхте, составляя план поисков. Чувство долга мобилизовало его, так что он забыл и о шуме в ушах, и о ране на макушке, и о головокружениях – обо всем, что мешало ему скорее выручить из плена друга и соратника.

Еще днем, как только появилась возможность, Остафьев написал поверенному в Люксембург. На этот раз письмо было составлено по всем правилам и содержало пароль. Он поинтересовался, не приходил ли человек, о котором он писал ранее. Адвокат ответил, что он приготовился к встрече гостя, но за диском к нему пока никто не являлся.

Это озадачило Антона. Он ожидал, что Роман вылетит в Европу первым же самолетом. Но, похоже, что-то его задержало. Неужели в последний момент он заподозрил, что в Люксембурге его ждала ловушка? Если так, то сначала он наверняка попытался разговорить Непомнящего, который уже был у него в руках. Ничто не мешало ему надавить на ученого в надежде выжать из него все, что только можно, а уж потом лететь в Люксембург.

Да и как везти бунтующего Илью, предварительно не договорившись с ним? Антон знал, что, когда его товарищ входит в раж, у него напрочь отключается чувство самосохранения. Даже под угрозой смерти он мог встать в позу, так что провезти его через несколько аэропортов было бы совершенно нереально. Ни одна полетная служба безопасности не оставила бы без внимания нервного пассажира и его сопровождающих.

Да, Илья вполне мог задержать Романа и его людей в окрестностях Птичьей Головы. А если так, у Остафьева оставался шанс найти их всех.

Для этого он собирался вызвать в Маноквари Бойко и некоторых специалистов из службы безопасности «Бионика», но Ломидзе отговорил его. Он посоветовал не сообщать никому в Москве о своем неожиданном воскрешении, чтобы избежать еще одной возможной утечки информации. Пусть Роман и его сообщники думают, что Остафьев погиб и больше им не угрожает. Не зная, что их ищут, они не станут особенно скрываться, и поймать их будет легче. А Глеб и его охрана помогут Антону в этом деле. У самого Ломидзе тоже имелся счет к подонкам. Он считал своим долгом наказать человека, который причинил зло его любимой женщине.

Тем же вечером в гавань Маноквари вошло судно Веры Кантер. Вскоре и сама она появилась на яхте Ломидзе, чтобы на месте разобраться во всем, что произошло с подругой и так заинтересовавшим ее Ильей Непомнящим.

Обитатели яхты встретили Веру по-разному.

Дина снова разрыдалась, вспоминая тот счастливый день, когда они виделись в последний раз. Тогда все было хорошо, и никто не мог даже предположить, что буквально завтра их ждет взрыв, жажда, голод, жара и страх неизвестности.

Остафьев, здороваясь с Верой, был подавлен. Увидев ее, он вспомнил, как горячо интересовался Илья экспедицией Кантер, как рвался осмотреть первое увиденное им в жизни настоящее научно-исследовательское судно и как не позволил ему тогда Антон эту экскурсию. Сейчас он пожалел, что лишил друга, возможно, последней радости в его недолгой жизни. От этой мысли глаза Остафьева увлажнились, и он поперхнулся.

Глеб встретил Веру холодно. Ее независимость, безапелляционная манера выражаться и глубокая привязанность к ней его бывшей жены раздражали Ломидзе. Он всегда подозревал, что эта самостоятельная и своевольная Вера виновна в их разрыве, что из-за нее, под ее дурным влиянием Дина ушла от него. Конечно, он был неправ и в глубине души понимал это, но не желал менять своего мнения. Впрочем, их общего дружка Макса Дорохова он тоже терпеть не мог. Когда они были женаты, он подсознательно ревновал Дину ко всем, кто вызывал у нее нежные чувства. Сейчас же его раздражало, что в то время, как их брак распался, эта троица все так же продолжала дружить.