– У меня было время хорошенько ее рассмотреть. Пока вы разговаривали в кают-компании с тем человеком, я сидела на палубе и оттуда отлично видела, как она прогуливалась вдоль борта и наблюдала за нами в бинокль.

– Дина, это чушь! – Он нахмурился. – Вторая яхта стояла слишком далеко, чтобы рассмотреть лицо человека, и вы точно ошиблись.

Дине не стала настаивать. «Довольно пока с него несчастий», – решила она и ответила:

– Сейчас это действительно уже не важно. Мы, вероятно, погибнем и…

– Мы, Дина, вероятно, спасемся, – поправил ее Антон Александрович, – и тогда снова вернемся к этой теме. Хорошо, что та женщина оказалась похожа на мою жену. Нам будет легче найти и ее, и главного злодея. Не впадайте в уныние. Вы много сделали для того, чтобы мы не умерли еще позавчера, и у нас нет повода не надеяться, что и дальше все будет складываться так же благоприятно.

– Вашими бы устами, Антон Александрович…

– Вы снова спасли меня, и теперь я должен вам уже две жизни. Умирать, имея такой долг, я не намерен. Кроме того, хотелось бы получить все сполна с нашего приятеля Романа. Видите, сколько дел у нас с вами еще осталось?

Двухдневный отдых пошел Остафьеву на пользу. Он бодрился и питал надежды на спасение, чего нельзя было сказать о Дине. Ее захлестнула тоска. Теперь, когда раненый больше не нуждался в ее заботах, душевные силы покинули ее. Ей хотелось свернуться калачиком и забыться. Потерять сознание, как накануне Остафьев, и больше не приходить в себя.

Однако Антон Александрович не желал оставлять ее в покое и не унимался. Он видел, что с ней происходило, и решил, что настало его время позаботиться о Дине. Он разломал остатки шоколада и заставил ее поесть, напоил водой, нахлобучил на голову шляпу и прикрыл плечи мокрым полотенцем. После этого они уселись спиной к спине и принялись наблюдать за горизонтом.

Все это время Остафьев болтал о каких-то пустяках, а потом снова вернулся к своему дню рождения. Эта тема его беспокоила.

– Да, тридцать три года. Возраст-то обязывающий. Время достижения духовной зрелости и подведения первых итогов. Я встречаю этот день при крайне странных обстоятельствах, вы не находите?

Дина промолчала, но он, похоже, ответа и не ждал. Он продолжил:

– Мой отец в тридцать три не имел собственных заводов по всей стране, зато у него росли двое детей, мы с братом, и был только что построенный дом с молодым яблоневым садом. Я помню, как весной мы всей семьей сажали там антоновку. Мама потом пекла с ней пироги, и по дому разносился дивный запах печеных яблок. У отца получилось все как по писаному: дом – построил, сад – посадил, детей – вырастил. Я за ним пока не поспеваю.

– У каждого человека своя дорога, – ответила Дина.

– Да, наверное. Он тогда только набирал силу, возводил крепкий тыл. Вы знаете, тот дом до сих пор цел. Хоть по нынешним меркам он больше похож на избушку, на домик охотника, но мы его не переделываем. Он стоит в лесу, и там так тихо, что слышно, как ветер гуляет в верхушках деревьев. Я уезжаю туда на день-другой, когда совсем устаю. Анжелика его терпеть не может, называет берлогой, а я люблю. Кажется, что дерево, из которого он сложен, дает силы. Приезжаю туда разбитым и изможденным, а возвращаюсь как новенький.

Вспомнив о жене, Остафьев тяжело вздохнул. Кажется, только сейчас до него стал доходить смысл Дининых слов. И теперь они не казались ему такими уж абсурдными. Вспомнились непонятные отлучки жены, когда по нескольку часов он не мог ее нигде найти, ее отъезды за границу, якобы чтобы отдохнуть в одиночестве, необъяснимые вспышки гнева, которые происходили все чаще в последнее время. Занятый своими проблемами, он не обращал на эти странности должного внимания. В причастность Анжелики к аферам Романа он поверить не мог, но что-то с его женой явно происходило. А он понятия не имел, что именно.

Здесь было о чем подумать, но погружаться в это слишком глубоко он себе не разрешил. Остафьев вернулся к беседе, а вернее, к монологу, потому что все это время говорил только он, Дина ограничивалась лишь междометиями.

– Расскажите мне еще раз про то, что произошло с Ильей, – попросил он. – Они точно подобрали его из воды?

– Точно. Только, по-моему, его тоже серьезно задело взрывом. Я вообще не понимаю, почему я так легко отделалась.

– Счастливый случай, спасший нам жизнь.

– Да, счастливый случай, – машинально повторила Дина.

Она смотрела на море и ни о чем не думала. С ней такое бывало. Она оставалась в сознании, но отключалась от действительности, от собственных мыслей, от всего вокруг, будто проваливалась в забытье.

В этом состоянии она не сразу заметила, что на горизонте появился силуэт судна. Дина смотрела на него и не понимала, что видит тот самый случайный корабль, о котором так мечтала все эти ужасные дни, и что, возможно, у них появился шанс на спасение. Когда она осознала значение происходящего, то от радости не смогла произнести ни слова. Она только молча похлопала Остафьева по плечу, привлекая его внимание, и показала рукой в направлении судна.

Увидев спасительные очертания, Антон Александрович вскочил на ноги, закричал, замахал руками, потом схватил полотенце и стал размахивать им что было силы. Очень скоро у него закружилась голова, последствия контузии давали еще о себе знать, и его место заняла Дина.

Корабль шел в их сторону, но она продолжала семафорить до тех пор, пока не устали руки и уже не оставалось сил поднять их вновь. Впрочем, этого и не требовалось. Было ясно, что большая круизная яхта направляется именно к ним.

Когда та подошла ближе, Дина смогла различить фигуры людей на верхней палубе, наблюдавших за ними. Там стояло человек двадцать, некоторые были с биноклями, а один оригинал рассматривал их с Остафьевым в подзорную трубу.

Судно остановилось на безопасном расстоянии, и на воду спустили катер, в который уселись несколько матросов и человек с подзорной трубой. Все время, пока, прыгая на волнах, моторка мчалась к плоту, этот чудак стоял рядом со штурвалом, придерживаясь за ветровое стекло. Дине показалось, что в нем было что-то знакомое.

«Вот как странно, – думала она, – можно находиться за тридевять земель от привычной среды, от друзей, коллег и приятелей, и каждый день встречать знакомых людей. Интересно, кем окажется их спаситель?»

Как видно, Дина очень сильно ослабла за время дрейфа, потому что не сразу узнала собственного мужа. Пусть бывшего, но все-таки мужа, с которым она прожила бок о бок целых три года.

Зато Глеб Ломидзе точно знал, к кому мчится его катер. Да, Дина бросила его. Разбила его любящее сердце. Но, несмотря ни на что, он готов был простить ей все. Готов был спасать от стихии, от жестокости людей, а еще настигать и карать каждого, кто посмеет причинить ей зло. Глеб уже решил, что негодяй, который чуть не утопил его жену, его любимую девочку в этой мерзкой луже… – как там называется это море? не важно! – негодяй будет жестоко, очень жестоко наказан. Или он не Глеб Ломидзе!