«Только этого мне не хватало», – содрогнулась Дина. Она не выносила вида крови, и даже безобидный медицинский анализ давался ей с трудом. Она всегда отворачивалась, не в силах смотреть, как иголка протыкает ее вену и как течет по трубке эта бордовая жидкость. Но сейчас она не могла просто отвернуться. Превозмогая себя, Дина продезинфицировала и перевязала раны начальника, капнула немного воды на его лицо и губы, накрыла тело полотенцами, а голову – шляпой. Большего для него она сейчас сделать не могла.

Свежесть пресной воды подействовала на Остафьева благотворно, постепенно он начал приходить в себя. Он ощущал, как лучи яркого солнца проникают сквозь плетение шляпы, прикрывающей его лицо, и светят прямо в глаза. Было жарко, ужасно хотелось пить, болела голова, а в ушах звенело.

Он застонал, и плетенка куда-то исчезла, открыв его лицо жгучему потоку света. Щурясь, Антон приоткрыл веки, и ему явилось видение: девушка, прямые волосы которой развевались на еле заметном ветру, а красивые глаза встревоженно смотрели на него. Незнакомка что-то говорила, но он ничего не слышал.

– Пить, – произнес Остафьев, с трудом шевеля потрескавшимися губами, и опять потерял сознание.

Дина не знала, что делать. Оставить раненого в покое, надеясь, что забытье скорее вернет ему силы, или заставить очнуться, напоить водой, а уж потом дать отдохнуть? Она выбрала второе и потому снова побрызгала на лицо своего подопечного и смочила ему губы. Вода во флягах еще не успела нагреться, была прохладной и вернула его в чувство. Раненый приподнялся на локтях, и Дина помогла ему сделать несколько больших глотков.

Антону стало легче, он смог сесть и осмотреться. Остафьев видел, что губы девушки без конца шевелились, вероятно, она что-то ему говорила, но он не слышал ничего, кроме надоедливого звона, который не прекращался ни на минуту. Он выпил еще немного воды, посмотрел невидящим взглядом на море вокруг, лег и уснул.

Дину испугала эта отрешенность. Похоже, Остафьев пришел в сознание, но не пришел в себя. Вероятно, он был контужен ударной волной, а последствия этого, как Дина знала из рассказов прошедшего войну дедушки, могли оказаться самыми разными. Временная или постоянная потеря слуха, зрения, речи или еще что похуже. Остафьев говорил, но, похоже, не слышал и не очень соображал, где он и что с ним произошло. «Ладно, – успокаивала себя Дина, – пусть спит, сон поможет ему восстановиться».

Закончив все немногие и необходимые дела, Дина впервые за все время после взрыва почувствовала тоску и страх. Пока она добывала плот и воду, пока перевязывала раны и поила Остафьева, пока прятала их тела от палящего солнца, которое будто задалось целью испечь из них пирожки, она была занята и не думала о том, что их ждет. Вернее, намеренно вытесняла из сознания тревожные мысли. Теперь же, когда занять себя было больше нечем, ей оставалось только ждать в надежде, что их найдут и спасут.

Но откуда они могли получить помощь, если за все время, проведенное в этих водах, им не встретилось ни одного случайного судна или хотя бы лодки местного рыбака? Корабль Веры и синяя яхта Романа – не в счет, те намеренно их искали.

Конечно, была вероятность, что береговая служба заметит исчезновение «Утренней звезды» и пришлет за ними помощь. Но, размышляя трезво, рассчитывать на это особенно не приходилось. Если в порту и хватятся пропавшей яхты, то лишь через несколько дней, когда запас воды у них уже иссякнет, а течение отнесет плот слишком далеко от места крушения.

Одна, посреди океана, с раненым на руках и почти без надежды на спасение, остаток дня Дина провела, высматривая на горизонте очертания корабля – какой-нибудь прогулочной яхты или рыбацкого баркаса, идущего им на помощь. Но ничего похожего она так и не увидела. Бескрайнюю ровную поверхность воды никто не тревожил вторжением.

На закате море потемнело и из лазурного стало ультрамариновым, а потом и вовсе густо-синим. Солнце приближалось к горизонту, и на какое-то время Дина забыла все, что произошло с ней в этот злосчастный день. Она смотрела на гладь океана, на солнце, которое быстро спускалось в воду, на небо, окрашенное в фиалковые, пурпурные и янтарные тона, и на несколько минут совершенно перестала думать об угрожавшей ей опасности. Казалось, к этой красоте невозможно привыкнуть. Дина видела множество живописных закатов в родном Подмосковье и в самых экзотических уголках Земли, но каждый раз, наблюдая что-то подобное, останавливалась и завороженно смотрела, провожая солнце.

После заката быстро стемнело, и вышла полная луна. Новая хозяйка неба неторопливо взбиралась на отведенное ей место, и широкая серебряная дорога, ведущая к горизонту, разделила пространство вокруг на две части. Дина лежала на плоту, сунув руки под голову, смотрела на разлитый повсюду мягкий свет и спрашивала себя, доведется ли ей увидеть следующий закат.

Второй день на плоту тянулся бесконечно долго и прошел однообразно. Антон Александрович изредка приходил в сознание и просил воды. Дина поила его и прятала под полотенцами, смоченными в морской воде, чтобы хоть как-то охладить перегретое тело. А ночью она долго не могла уснуть. Все лежала и думала, как здорово было бы умереть после заката, в прохладе этого тихого лунного сияния.

На третий день их бесцельного плавания Дина проснулась, когда солнце уже подбиралось к зениту. К ее удивлению, Остафьев был не только в сознании, но и в прекрасном расположении духа. Похоже, что сон, длившийся почти двое суток, вернул ему силы и исцелил его. Антон Александрович сидел, подперев рукой подбородок, и смотрел на горизонт, так же как это делала она сама в прошедшие дни.

– Проснулись? – сказал он, заметив, что она пошевелилась.

– Доброе утро. Как вы себя чувствуете? – спросила Дина, не поднимаясь.

– Спасибо, неплохо. За это я должен поблагодарить вас, не так ли? Что произошло вчера после взрыва?

– Позавчера. Взрыв был позавчера, – поправила она шефа.

– Что?! Я валялся без сознания целых два дня? – Он стал загибать пальцы, что-то считая про себя. – Тогда можете меня поздравить, сегодня мой день рождения.

– Поздравляю, – грустно улыбнулась она. – Правда, из подарков у меня для вас только этот плот и немного пресной воды.

– Вы шутите, – улыбнулся он ей в ответ. – Это хорошо. Значит, не все еще потеряно. Итак, поведайте же, как мы здесь оказались.

В отличие от Остафьева, Дина чувствовала себя отвратительно. Ей хотелось умыться, хотелось есть, пить, и не было сил говорить. Однако пришлось подробно рассказать шефу обо всем. О его контузии, о поисках провизии на тонущей яхте, о ранении Ильи и о том, что люди Романа подобрали его, тонущего, из воды и отвезли на свое судно.

– И самое главное, – завершила она, – мне кажется… нет, я почти уверена, что на той, другой, яхте я видела вашу жену.

– Мою жену?! Анжелику? – Антон посмотрел на нее изумленно. – Это какая-то ерунда. Что ей там делать, зачем причинять мне вред? Вы ошиблись, Дина, вы же совсем ее не знаете.