что эта ночь была не такой, как его прежние ночи.

— Какого демона, долбанный ты альв? — голос Эффи тихий и холодный.

— Видимо вчера на нас напала скука, — он усмехается. Приятно удивляется. Думал ведь, что та устроит показательное шоу. — Впредь буду детальнее продумывать такие балы. А, или ты об интерьере? Готов поспорить, думала, что я сплю вниз головой, свисая с потолка или, хуже того, в гробу?

Поднимает глаза. Перо застывает в воздухе, а с наконечника падает несколько капель чернил, прямиком на бумагу.

— И ещё я бы поспорил на счёт верности употреблённого тобой прилагательного с данным местоимением в обращении ко мне, — сквозь зубы цедит он. — Оденься.

— Что ты там не видел? — выгибает бровь чертовка, складывая руки на груди.

Всё. Абсолютно всё. Он не мог даже представить себе, сколько вчера утекло от внимания. Рыжие кудри так эстетично касались выпирающих ключиц. Меж грудей рассыпались родинки, что ярко и чётко напоминали созвездие Большой Медведицы. Плоский рельефный живот едва заметно напрягался от дыхания. По левому бедру до колена струились кружева белой татуировки — ведьминого знака.

— Вернее спросить, хочу ли я видеть тебя обнаженной?

Видар с трудом возвращает взгляд к бумагам.

— Рубашечку пожертвуешь? — кровожадно скалится ведьма.

— Может, ещё и короновать тебя мимоходом? — выгибает бровь, поднимаясь из-за стола.

— Нет, спасибо. Остановимся на быстром перепихоне.

Видар усмехается, бросая на неё брезгливый взгляд, отчего взгляд ведьмы резко меняется. С губ слетает быстрое заклятие, а на теле мгновенно появляется одежда: камзол, штаны, сапоги, кружевная рубашка — всё чёрное. И только вышивка из салатовых нитей указывают на принадлежность к новой Тэрре.

Во взгляде Эсфирь сверкает неприязнь. Он считал её девчонкой по вызову. Ещё тогда, в родном доме, несколько лет назад, когда за это чуть не схлопотал ледяной люстрой. Эсфирь была слишком грязной для него. Посягнувшей на его чистенький альвийский традиционный храм, который, она готова поспорить, ранее принадлежал лишь Кристайн.

— Выметайся из моих покоев, — презрительно бросает он.

— Боишься, что рядом со мной не сможешь контролировать себя?

Эсфирь чуть склоняет голову, демонстрируя изгиб шеи.

Сладкое: «Мой Король…» звучит в ушах Видара.

— Я не повторяю приказов.

— А это приказ? — приторная улыбка касается губ ведьмы ровно в тот момент, когда на его лбу надувается венка. — Интересно, как ты будешь смотреть в глаза своей благоверной? И, что скажет твой двор, когда узнает?

Видар даже не осознаёт, как срывается с места, зажимает запястья смеющейся ведьмы и вжимает её хрупкое тело в кровать.

— Тебе совсем жизнь не мила?

Глаза сжирает ледяная ненависть.

Эсфирь окидывает странным взглядом его лицо, усмехаясь. Они сделали непоправимое. Отсчёт запустился. Их души, пройдя сплетения, будут требовать ещё и ещё, и ещё, и ещё, пока снова не получат любви друг друга. А если не получат, то раздерут сердца своими когтистыми лапами до кровавого месива. Она использует замешательство короля, резко выворачиваясь и оказываясь сверху, удерживая его какой-то неведомой силой. Её яркие кучерявые волосы рассыпались по плечам гроздьями рябины. Видар широко распахивает глаза, отчётливо помня такую сцену. Зная, каков будет итог.

«Смерть Ваша ясна, как небо голубое. Зелена, как трава после дождя»

Зрачки опасно сужаются. Если она попытается убить — он разорвёт ей глотку. Голыми руками.

Пытается дёрнуться, но она словно… удерживала его магией…без слов.

— Я обещала сравнять тебя со льдом, Кровавый Король? Или — Чёрный Инквизитор? Как тебе нравится больше? — опасно шипит ведьма.

В её руке материализуется клинок. Видар усмехается, полностью расслабившись. Как только клинок приблизится к сердцу — она разлетится в щепки от той энергии, которую он сейчас призывал в себя.

Замах.

Но Видар растягивает губы в опасной улыбке.

Мощный удар.

Клинок входит в подушку рядом с его головой, а затем рассыпается дымом.

— Ещё раз посмотришь на меня, как на шлюху, я вгоню тебе в сердце настоящий!

Ведьма шепчет это прямо в губы оторопевшего короля, а затем подрывается к двери.

Его очередной сон оказался…враньём.

— Какое поведение — такое и название.

Видар лениво поднимается с кровати, засовывая руки в карманы.

— Я не собираюсь оправдываться перед тобой.

Ледяной взгляд разноцветных глаз морозит кости.

— А я не хочу слушать твои россказни, — хмыкает он. — Но в следующий раз, я заставлю тебя выйти замуж за того, с кем ты проведёшь ночь. Я знаю про Ирринга.

— Тогда тебе стоит готовить парадно-выходной мундир. Мало ли снова скука нападет, — фыркает Эсфирь.

— К полудню жду в переговорной, — только и кидает Видар в ответ.

Эсфирь открывает дверь, но замирает, чуть поворачивая голову.

— К слову, красивый потолок. Где-тоя такой уже видела.

Дверь за хрупкой спиной захлопывается.

Видар вытаскивает руки из карманов — энергия душ, куда худшей, чем Хаоса — обуглила кисти рук. Он потряхивает руками, произнося исцеляющее заклинание. Кожа медленно белеет, а чернота рассыпается прахом.

Он хотел убить её.

Разорвать в клочья голыми руками.

Растерзать, словно обезумевший зверь.

Почти сделал это.

Но она…

Ей двигало ущемленное чувство достоинства. Стремилась лишь запугать, не более. Только доказать, что сможет убить его в случае острой необходимости.

Видар усмехается, подкусывая губу. Не сможет, ведь руки обожгло далеко не ей. Он поворачивает голову в сторону кровати. Чёрная лилия одиноко лежала на подушке…

⸶ ⸙ ⸷

Следующая встреча с ведьмой, как назло, происходит перед дверьми кабинета. Она не удостаивает его взглядом, элегантно поправляя замявшийся лацкан камзола. Король лишь поджимает губы, ожидая, без малого вечность, пока слуга распахнёт двери.

Никто не встаёт и не удостаивает короля поклонами. Эсфирь хмурится, а затем прячет ошарашенный взгляд под коркой ледяной ненависти. Из всех находившихся в комнате альвов она знала лишь Себастьяна. Коротковолосую девушку воинственной внешности помнила по объятиям Паскаля в танце, а мускулистого, внушающего страх своей комплекцией, альва — видела мельком, в стороне.

Троицу вошедшие ни капли не побеспокоили.

Файялл продолжал лениво поигрывать клинками в левой руке, развалившись на мягком кресле в углу кабинета. Себастьян что-то объяснял ему с яркой улыбкой. Изекиль лишь закатывала глаза на некоторые жесты последнего. Троица выглядела нетипично для собрания с Кровавым Королём: расстёгнутые камзолы, своевольное расположение по всему кабинету, смех старых друзей и… покой, которого Эсфирь здесь ранее не наблюдала.

Последняя встреча с Советом проходила напряжённо, да так, что она невольно боялась дышать, но что хуже — показать эти чувства клыкастым зверям. Но сейчас всё разительно отличалось, кроме того факта, что она снова былалишней.

— Ты! — Изекиль переводит взгляд на Советницу. — Не думай, что у тебя есть шанс на ошибки!

— Изекиль, — предостерегающе