он ей это все рассказывает? Ты слышишь? Ты чем там вообще занимался? У тебя было какое задание? Присматривать, не упустить! Первая – женщина хорошая. Порядочная. Правильную семью сохраняет. Налево не бегает. Разве что в мыслях. Но мужу хотя бы не докладывает. Подумала и успокоилась.

– А я чего? На банкете напоили в хлам. Но я линию держал. Опять же предложение руки и сердца от этого противного Дэвида прямо в Москве организовал. К магазину с обручальными кольцами повел, дверь перед его носом распахнул. Эта Бригит швейцарская на самом деле приехала нашего олуха охмурять, а тут, понимаешь, ей начальник отдела предложение делает. А наш ей все про жену мычит, мол, ни в чем не уверен. Она тут же решение приняла, секунды не сомневалась.

– Ты в нее до такой степени влюбился?

– Да нет же! Я же говорю! Она меня заинтересовала! Она из другого мира. Непредсказуемая. Говорит по-английски. Нужно было к каждому разговору специально готовиться, чтобы соответствовать. И потом, она так всегда была профессиональна.

Лара уже не плакала, внутри все кипело. Ну да, ну да. Сама она по-английски говорит через пень колоду, вся ее профессиональная подготовка – сплошь интуиция. А, вот еще! Про предсказуемость. Действительно, о чем это мы? Лара вся как на ладошке. А оно вот, оказывается, как надо.

– Но когда я ее увидел, понял, что все себе придумал. Что мечты мечтами, а жить-то с ней невозможно.

Боже, он хотел с ней жить. Как выдержать этот разговор?

– Может, его уже заткнуть? Сейчас Первая упадет в обморок.

– Пусть выпьет чашу до конца. Первая – она жилистая. Зато ей тоже наука будет. Слишком в себе уверенная. Интуиция у нее, видите ли. Совершенно не ценит свое окружение.

– Ты сейчас о ком?

– Сам сообрази.

Выбор

– Ну вот, а потом меня буквально сразил ее снисходительный тон. Про то, что не очень-то многого я в этой жизни достиг. Вот Дэвид – это да. И мне еще работать и работать. Чтобы что-то собой представлять.

– То есть ты получил от ворот поворот, – подытожила Лара.

Сама себя добивала. А может, так и нужно. Чтоб потом не думать: а может, то? А может, это? Чтобы все было ясно и понятно.

– Выходит, так.

Еще одна жуткая черта ее мужа: патологическая честность. Непереносимая в данной ситуации. Ведь мог бы промолчать. Мог бы, в конце концов, если уж так невмоготу было высказаться, преподнести все под нежным соусом. Ошибка, глаза затмила, пыталась увести, но в последний момент я прозрел. Так нет же. Сидит тут и рассказывает про все свои стадии: влюбился, разочаровался, обиделся, начал добиваться назло, и вот как итог – горькое сожаление.

Как там Мишка говорит? При чем тут зеленый шарф? Действительно, при чем тут Лара? Тут вроде как про одного только Лешу. Про его дикие метания, в которых он сейчас пребывает. Незадачливый ухажер в отставке. Внутренний голос, хотя ей казалось совсем даже не внутренний, а прямо рядом, в ухо ей шептал: «Молчи, молчи. Вдруг он сейчас еще что-то скажет? Читай между строк! Делай поправку на стресс!» Хотелось спросить: «А у меня не стресс?» Голос не успокаивался. Прямо нахальный какой! И вообще, почему он, ее собственный голос, сейчас вроде как не на ее стороне, а на стороне мужа?! «У тебя тоже стресс. Но у него больший. Ты можешь по полкам все разложить, а он нет!» – «Так я никуда, между прочим, не шарашилась!» – «Ой, только мне не рассказывай! Куда ты там не шарашилась. Сиди и слушай. Молча. Понимаешь! Молча. Все потом».

Лешка, видимо, подслушивал дебаты с голосом, или она что вслух шипела. Ох, ничего уже не разобрать.

– Лара, ну зачем ты так? Я действительно пошел не в ту сторону. Согласен. В этом виноват. И я видел, что я там тоже интересен. Если честно, мне это льстило.

– А ты позвонил мне сказать, что ты к нам не приедешь, до разговора с ней или после? Я что-то не пойму. И это ты к ней лететь собрался?

– После. Я дурак. И мне очень стыдно. Именно в тот момент я вдруг решил за нее бороться. И позвонил тебе. Я говорил и слышал твой голос. И понимал, что я сейчас делаю что-то странное. Что-то совершенно противоестественное. Зачем я это говорю? Почему? Ты бросила трубку, и вдруг я испугался. Мне стало так страшно. Помнишь, как в детстве, когда страшные истории про красную простыню рассказывали?

– Про красную руку.

– Ну да, точно. Красная рука идет по лестнице, красная рука открывает дверь. И ты слушаешь. И так тебе жутко, что не можешь пошевелиться. Вот так и со мной случилось. Я вдруг понял, что произошло что-то ужасное. Что я заигрался со своим дурацким решением попробовать. Вот за это я прошу у тебя прощения. Больше, собственно, просить прощения мне и не за что.

В ритме танго

– Ты посмотри. Второго несет. Может, спать его отослать?

– Не имеем права. Он же не специально Первую ищет. Они же ужин-то пропустили. Что ж, голодным спать ребенку ложиться, если отец – тихий алкоголик? А потом, Первая уже так запуталась, ей ничего больше навредить не может.

– Ну попробуем.

– Мама! Матвей вернулся! Слава богу! А то я уже волновался!

На всех парах к ним летел Мишка, держа за руку своего самого главного друга. Матвей пытался, как и Мишка, бежать вприпрыжку, но получалось у мальчика, как всегда, слегка неуклюже. Вдалеке вышагивал красавец Виталий. Немного помят, но все так же хорош.

– Лара, привет! Вы простите нас! Перебор вчера вышел. Ну что поделаешь? Бывает. Институтский друг. Совершенно не планировал выпивать. Вообще не планировал. И вот надо же.

Только сейчас Виталий заметил Алексея.

– Мишка, так к тебе отец приехал. Ну повезло ж тебе!

И он тут же протянул руку:

– Виталий!

По взгляду Алексея совершенно ничего было не ясно. Что он думает про Виталия? Что он в принципе думает про их поездку, про эту странную дружбу мужчины и женщины и неделю, которую они практически по-семейному провели вместе? Лара подумала: хорошо, что Виталий так вовремя образовался на вечернем горизонте. Ей нужно было переварить услышанную информацию.

Она приняла начало истории и застопорилась где-то на ее середине. То есть ей до боли страшно было осознавать, что ее могли на кого-то променять. Вот так просто из интереса. Попробовать другую жизнь. То есть если бы