Он вспомнил Пешавар. Бешеную толпу, несущуюся по улице, подобно приливной волне наводнения, оставляя за собой перевернутые машины, подожженные лавки, растоптанные, окровавленные, растерзанные трупы. Их не тронули — потому что они были бородачами, были одеты как мусульмане и говорили на их языке. Бес был тогда ранен, и серьезно, как потом оказалось, ранен, — но они все равно выстояли, выдержали, пробились на точку эвакуации. Что же здесь, ко всем чертям, происходит? Кому можно доверять? Кто друг — а кто враг?

Как они вычислили их местонахождение, притом что он сам принял решение поехать именно сюда за час до того, как они прибыли? Кто были те люди, которые напали на них? Откуда у них был «Шмель»?

Что-то подсказывало ему, что могли быть и настоящие полицейские. А не переодетые…

Саднило руки. Это была единственная примета, по которой его можно было с уверенностью опознать — он так и не дал сделать пластическую операцию и свести эти следы, хотя понимал, что это для большей же безопасности. Во время бейрутского мятежа он попал в плен к фанатикам, перед этим покосив их из пулемета. Озверевшие, чувствующие, что им терять уже нечего, боевики распяли его на кресте. Теперь раны как будто напоминали о себе, хотя на деле он просто обжег руки об веревку, спускаясь с четвертого этажа.

Они, наверное, уже нашли ее. И поняли, в какую сторону он ушел и как, где его надо искать.

— Хей, эфенди…

Араб остановился. Повернулся на голос. Маленький бача махал ему рукой из приоткрытых ворот.

— Иди сюда, аскер. Иди сюда, мы тебе поможем…

Араб недоуменно посмотрел на него.

— Русисты тебя ищут, мы знаем. Иди, мы тебя спрячем…

— Хукм джихада является самым важным хукмом в жизни каждого правоверного…

Араб согласно кивнул.

— Джихад является фард айн[67]для каждого мусульманина…

Пожилой старик важно кивнул.

— Твои слова радуют мою душу. Скоро я сам предстану перед Аллахом. И когда он спросит меня — остались ли на земле те, кто любит меня по-настоящему и идет по моему пути, по пути Аллаха, я отвечу ему, не кривя душой, — да, остались…

Забинтованными чистой тканью руками Араб поднес ко рту пиалу с кислым молоком. Он не боялся этих людей — в конце концов, они были всего лишь людьми, а вот он — был волком, ведущим войну уже двадцать лет, битым, травленым, знающим все уловки и ухищрения. И все равно ему было не по себе: в детстве он ходил в гости к своим арабским друзьям, а они ходили в гости к нему, и никто не держал нож в одной руке, пожимая другую в знак дружбы.

Или держал? Как все чертовски запуталось. И все стало намного хуже. Такое ощущение, что сломалось что-то фундаментальное, то, на чем держался мир и спокойствие людей, и возврата назад уже нет.

Нет дороги назад…

— На твоих руках раны, — сказал старик, — если не хочешь говорить, ты можешь сохранить это в тайне. Но мне, старому человеку, который уже не может держать в руках автомат, будет приятно услышать о подвигах молодых воинов Аллаха. И клянусь, что не раскрою сказанного никому, кроме Аллаха…

— Это вряд ли можно назвать подвигом, уважаемый амир, — заговорил Араб, — скорее это можно назвать позором. Нас было всего несколько человек, и мы задумали убить тирана, что правил в Багдаде. Русисты схватили нас и бросили в застенок. Чтобы заставить меня говорить, они прибили меня гвоздями к двери и так оставили. Потом, слава Аллаху, я оказался на свободе — но так и не смог сделать ни единого выстрела по тирану. Так какой в этом джихад?

Старик покачал головой:

— Здесь ты не прав. Аллах ценит не только действие, но и намерение, если оно идет от чистого сердца. Вспомни — тот, кто выйдет на пути Аллаха, упадет с лошади и сломает себе шею, — тот шахид и получит свою награду наравне с теми, кто пал в бою на джихаде. Этот хадис истинный и не подвергается сомнению. К тому же ты не оставил джихад и сегодня — совершил нечто такое, что унизит неверных и вселит в них страх. Твои раны — достойная награда муджахиду на пути Аллаха, и когда настанет час — будь уверен, они займут достойное место на весах…

— Иншалла…

Араб не знал, что делать. Что думать. Вот с такими вот — что делать? Целая семья, в которой и дед и внук. И наверняка отец, сын одного и отец другого — исламские экстремисты. Все это воспроизводится из поколения в поколение. Может, правильно сказал Тунгус — надо тут геноцид устроить?

Вбежал бачонок, зашептал что-то на ухо деду. Араб разобрал «кеб» — англоязычное название такси. Здесь сохранились многие английские слова, но появились русские — например, «Калаш» и соляра.

— Машина приехала, друг. Она отвезет тебя, куда ты скажешь.

Араб отрицательно качнул головой:

— Аллах, да воздаст вам за вашу доброту, однако многие из тех, кто водит такси, стучат русистам. Лучше я дойду пешком.

— Не говори глупостей. Таксист — наш брат. Он отвезет тебя, куда ты скажешь, и не возьмет денег. Если ты попадешься на глаза людям из Арбаки[68], то только Аллах тебе поможет. Не приближай свою шахаду, брат, еще столько на свете неверных, и слишком много надо сделать…

— Аллах да спасет вас в день суда, шейх.

— Аллах зачтет мне помощь муджахеду на пути Аллаха, и, помогая тебе, я помог сам себе. Иди — и обрадуй неверных мучительными страданиями, унизь и растопчи их…

Они вышли к машине. Водитель — молодой, бородатый, услужливый — с полупоклоном распахнул дверку старого лупоглазого «Фиата». Садясь, Араб заметил, что таксометр работает — значит, хозяин фирмы закрывает глаза на левак и скорее всего — сам тайный сторонник Талибана и Аль-Каиды.

— Куда вас отвезти, эфенди… — сказал водитель, трогаясь с места. На лобовом стекле машины желтел прямоугольник пропуска с голограммой — пропуск на время комендантского часа и через все посты.

Араб примерно прикинул.

— Бывшее посольство САСШ. По дороге в аэропорт…

Информация о перестрелке появилась в одиннадцать с небольшим часов. У нас была хорошо налажена информационная служба — несколько компьютеров стоят на фильтрации информации, записываются все переговоры, в том числе по закрытым линиям, по списку слов-триггеров просеивается вся информация. Затем информацию просматривают уже обученные люди. По каждой категории есть порядок действий. Помимо прочего — мы за сходную плату выпускаем что-то вроде информационного бюллетеня для других частников, составляем рейтинги безопасности маршрутов логистики, районов. Все как было в Мексике — здесь это никто и не думал делать, пока я не начал. Все по старинке было…