И все это кажется сном — если бы не привычная тяжесть куска оружейной стали в руках. И башка опять разошлась…

И ехать надо…

В аэропорт он добрался почти посветлу. До базы еще добраться надо…

У одного из вспомогательных зданий ворочались бронированные машины казаков. Одна смена — сдавалась, вторая — заступала на дежурство. Казаки — бывалые люди, упрямые и основательные, как и все землепащцы, — готовились к короткому броску до базы, после чего у них будет два дня приятного ничегонеделания, приятного настолько, насколько может быть приятным в Афганистане безделье.

Несмотря на поглощенность разговорами, его, конечно, заметили. В Афганистане быстро учишься смотреть на собеседника вполглаза, слушать вполуха — а другую половину своего внимания употреблять на то, чтобы не погибнуть.

Кто-то вскинул автомат с красной лазерной точкой, потом включились сразу два фонаря, ослепив его.

— Дреш, фарери мекунам!

— Свой, русский… — привычно откликнулся Аскер.

— Отбой, казаки… — пробасил кто-то.

Фонари погасли. Аскер немного подождал, пока глаза начнут хоть что-то видеть, потом подошел ближе.

— Кто такой? Чего надо?

— До базы подбросите?

— Какой такой базы? Ты, мил-человек, путаешь чего.

— База «Ураган».

Название это знал не каждый.

— Ураган, говоришь? Кто старший там?

— У вас — есаул Охрименко.

— У вас? А у тебя, мил-человек?

— Отставить. Сосед, поди?

— Так точно…

Казаки и вправду называли подозрительных личностей, закопавшихся в грунт по соседству с их базой, — соседями.

— А тут чё делаешь?

— Да я знаю его… — лениво сказал другой казак, — он тут надысь по запретке шлялся. Из госпиталя дернул. Едва под выстрел не попал.

— Из госпиталя?

— Документы я видел, порядок. Подбросим, сами, что ли, в самоходы не ходили…

— Подбросим…

Появился кто-то из офицеров.

— Цыть, чего взгакались, как бабы? По коням!

Вместо коней теперь были трехосные бронированные машины. Избитые афганскими дорогами, обваренные решетками, обложенные мешками с галькой и песком — они плохо держали подрыв на фугасе, и потому казаки часто ездили верхом, на крыше, распределяя меж собой сектора обстрела, чтобы мгновенно ответить.

Аскеру досталось место по центру. Вакантное.

— Ну, чего, как сходил? — спросил тот казак. — Али добавил чего? Тут гутарят, самогон виноградный дюже гарный, до кишок пробирает.

— А чего гутарят. Я и сам зараз знаю… — сказал кто-то еще в темноте, перекрикивая рев дизеля и шум от шин…

— Ты-то знаешь. Тебе отработку из двигана слей, ты и то ее выжрешь…

— Э…

Один из казаков придвинулся поближе.

— Не, казаки… — громогласно сообщил он, — от него духами пахнет…

— Да ну…

Сашка был так зол со всего, что пихнул надоедливого казака так, что тот едва удержался.

— Э, э. Мы тебя подвезли, а ты, значит…

— А чего в душу лезешь?

Это было серьезным обвинением, и по казачьим меркам тоже.

— Ну, как знаешь…

На короткой дороге ожидать можно было всего, что обстрела, что подрыва — но в этот раз Бог пронес, может быть — исчерпал Аскер на ближайшее время запас неприятностей. Доехали без происшествий и даже с ветерком.

На КП бронемашины тормознулись, Сашка, улучив момент, соскочил, чтобы тихо пройти по своему «вездеходу». И нарвался — в заваленной по самую крышу каменистой землей и валунами пропускной Араб о чем-то беседовал с казацким есаулом — и стоило ему шагнуть, они прервали беседу и уставились на него.

Звиздец…

— Потеряшка ваш? — сказал казак.

— Ага. Он самый… — ответил Араб тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— Военюристы, значит?! — своим обычным, спокойным и даже равнодушным тоном спросил адмирал.

— Ага.

— Не ага, а так точно, военный! — заорал Араб. — Агашки в кроватке закончились, б…ь! Ты совсем о…ел или как?! Не слышу?!

— Тихо, тихо… — сказал адмирал, — тихо. Вспомни — они тебя как называли? Как сначала, как потом?

— Сначала — молодой человек, — вспомнил Сашка, — точно, так и говорили. Потом назвали меня. По псевдониму и по званию.

— Молодой человек… Необычно. Настоящее не упоминали? Контору, работу, что-то из этого?

— Никак нет. Господин адмирал — я через это и понял, что неладно что-то. Если бы они реально меня знали, так знали бы и это. А так… сразу понял, что неладно что-то.

— Ясно. А…

— Да куда уж яснее! — снова вспылил Араб. — Ты же купился! За мятый трешник! Подставился! И сам подставился, и товарищей подставил, говнюк поганый!

— Я вроде бы еще не закончил, господин полковник, нет?

— Прошу простить… — Араб, до этого нервно ходивший по «кабинету», сильно стуча каблуками, уселся на край стола.

— Дальше что делал? Как понял, что происходит что-то неладное?

— Они силу применить попытались. Я парировал, захватил у одного оружие, приказал второму не двигаться. Спросил — какой у них уровень допуска. А первый, что за рулем сидел, подал машину вперед. Неожиданно для меня — отскочить успел… а стрелять, извините, не стал. Свои же.

— Свои, свои… Дальше что?

— Решил, что дело неладно. Поехал сюда.

— Дурак, б…ь! — сказал, как припечатал Араб.

Адмирал протянул руку:

— Оружие. Пистолет.

Сашка достал пистолет.

— Да не свой, тот, что ты взял. Или выкинул по пути?

— Никак нет…

Адмирал осмотрел пистолет. «Орел», заказной. Короткая, «командирская» рамка и полная рукоять, восемь патронов стандарт и девять — с удлинителем, как здесь. Девять миллиметров «Маузер» — стандартный калибр на заказном оружии. Рукоять стесана сзади, чтобы не цеплялась, — «бобтейл» называется.

— Заказной, строевой…

Пистолеты делятся на строевые и внестроевые. Строевые тебе выдают, но, если желаешь, есть список, очень короткий — можешь сам заказать, если стандарт чем не устраивает. Многие, например, заказывают полностью фрезерованный, он в три раза дороже, но до полумиллиона выстрелов живет. Зачем? А просто так, для форсу. Вне строя можно носить все, что угодно, как вот они носят «Глоки» и германские «СИГ». А этот явно строевой.