которая, по его мнению и мнению разработчиков моделей, была пагубна для деревьев, и именно таким способом можно создать более однородные леса, которые станут расти быстрее и более предсказуемо. Я была не в состоянии вникнуть в беседу; пусть за меня говорит лес.

Мы остановились у столетнего леса пихты Дугласа и березы бумажной, немного не доезжая до озера Ист-Барриер. Я не думала о себе как о койоте-трикстере[43] или флейтисте из песни[44], но уже беспокоилась, что этот выезд может закрепить за мной репутацию бунтаря.

Однако старый лес выглядел мирным и великодушным, когда я оказалась на пригорке среди пихт высотой около тридцати пяти метров и более низких берез бумажных, пытавшихся просунуть свои ветви в щели полога. На прогалинах примостились несколько групп молодых пихт. Мужчины толпились, шутили и потягивали кофе. Указывая на дятла-сосуна, Тереза завела с Риком разговор о птицах, гнездящихся в дуплах. Алан стоял рядом с другим руководителем. Они говорили, что еловые насаждения высокой плотности в Шотландии следует преобразовать обратно в дубовые леса, чтобы улучшить среду обитания птиц. Алан, всегда ищущий связующие нити, указал на сову в дупле березы и заметил, что березы здесь похожи на дубы Британских островов. От напряжения предыдущего дня почти ничего не осталось, хотя Преподобный ворчал из-за холода. Джин и Барб держали наготове секаторы, чтобы расчищать тропу перед группой.

– Хочу начать с того, что, по нашим данным, эти смешанные леса дают больший объем древесины, чем чисто хвойные, – сказала я. – Несмотря на то что объем пихты здесь меньше, чем в чисто пихтовом лесу, она растет быстрее, а если добавить еще и объем березы, то общий объем древесины на этом участке примерно на четверть больше, чем в пихтовом лесу. Отчасти это объясняется тем, что береза дает хвойным деревьям больше азота, которого им не хватает. Березняк также защищает пихты от вызываемой грибом Armillaria гнили, которая замедляет рост деревьев, а то и убивает их.

– Может быть и так, но давайте честно признаем: на местном рынке береза не имеет ценности, – заметил Рик.

Я напряглась. Позабыв о милой беседе о совах и их потребности в жилье, Преподобный добавил, что большая часть старой березы все равно сгнила. Тереза и Дейв молча стояли, зная, что текущая рыночная стоимость березового бруса была невысока, а в этих березах действительно хватало гнили.

– Вы имеете в виду старый рынок. – Вставил Алан, словно прыгал с трамплина в воду. – Рынки меняются, и береза со временем станет более ценной.

Я немного расслабилась, вдыхая его уверенность.

– Она растет здесь охотно, и не имеет смысла тратить кучу денег, чтобы остановить то, что растет само. Лучше развивать рынки сбыта продуктов из березы. Тогда мы сможем создать кустарные производства по изготовлению березовых полов и мебели вместо того, чтобы импортировать древесину из Швеции.

Посмотрите на сосну скрученную – двадцать лет назад мы называли ее сорным деревом, а теперь это один из самых прибыльных коммерческих видов.

В деревьях шелестел ветер, их листья плавно клонились вперед бледно-зелеными стрелами.

– Никто не купит нашу березу, – заявил Рик. – Она слишком старая, гнилая и кривая для наших фабрик. Мы не можем конкурировать со шведской березой, доминирующей на рынке.

– Это верно, – вступила я, признавая правоту оппонента. – Но я проводила эксперименты, в ходе которых мы прореживали саженцы березы до разной плотности. Мы осматриваем каждый побег, сохраняем самые ровные, а загнивающие и кривые удаляем. Не пускаем дело на самотек. Если заботиться о насаждениях, то можно вырастить прямую крепкую березу за четверть того времени, что необходимо для хвойных деревьев.

– Но вывозить старую березу из леса слишком дорого, – заметил молодой лесник в зеленой бейсболке.

Именно поэтому после вырубки хвойных ее оставляют гнить на месте. Тереза кивнула, и я знала, что это правда, но мне хотелось проработать этот вопрос, поговорить о том, как можно использовать старые стволы и в то же время культивировать естественно восстанавливающуюся березу, сохраняя здоровый древостой. Почему Преподобный так спокоен?

– Возможно, правительство могло бы продумать стимулы, – предложил Алан. – Компании получают старые березы бесплатно, без выплат властям, а молодые березы можно выращивать в качестве деревьев для рубки на новых насаждениях, управляя ими с помощью методов селекции, над которыми работала Сюзанна.

Алан подобрал кусок березы, оставленный дровосеком, и протянул его Преподобному, чтобы подтвердить: древесина имеет ценность даже сейчас, а Дейв коснулся ногой лисички, заметив, что люди, живущие здесь, зависят от березы, просто государство это не видит.

– У нас уже есть рынки сбыта хвойных деревьев, – возразил Преподобный, впервые после обеда включившись в разговор. Взглянув на деревяшку, он отбросил ее.

Дотошный специалист по патогенам перевернул березовое бревно с растущим из него грибом медового цвета и содрал белую кору, продемонстрировав мягкую, крошащуюся и влажную древесину. Он отщипнул гриб и указал на светящийся мицелий, заразивший дерево. Мужчины столпились вокруг. Достигая пятидесяти лет, подойдя практически к концу жизни, береза становится более уязвимой для гриба Armillaria sinapina, поражающего ствол и корни. Armillaria sinapina похож на Armillaria ostoyae, но атакует в основном не хвойные, а лиственные деревья, например березы. Оба вида грибов встречались в этих лесах, оба способствовали природной сукцессии[45] и увеличивали неоднородность леса, убивая деревья и открывая пространство для других видов. Однако лесоводы считали гриб Armillaria ostoyae опасным, потому что он особенно вредил быстрорастущим хвойным деревьям, востребованным на рынке. Расчистка вырубок от березы и осины усугубляла ситуацию, поскольку пни создавали богатую пищевую базу для роста этого гриба, увеличивая потенциал для заражения сеянцев хвойных пород. Уничтожение березы также снижало способность хвойных деревьев сопротивляться инфекции вследствие потери полезных микробов. Armillaria sinapina представлял меньшую опасность, поскольку обычно не заражал выращиваемые хвойные деревья, однако убивал березы. По мере того как гниль поражала стареющие березы, их листья желтели, ветви отламывались, появлялись другие грибы и насекомые, пользовавшиеся сахарами березы. Этими насекомыми питались дятлы, которые, найдя подходящее место, устраивали дупла для откладывания яиц.

Долгоживущие хвойные деревья проникали в новое пространство, перехватывали лучи и капли дождя, впитывали высвободившиеся питательные вещества.

– Грибок убивает березу, а образовавшаяся пустота становится домом для других видов, внося вклад в разнообразие. Естественная сукцессия для этих лесов, – заметил патолог, и мужчины одобрительно зашептали.

Я продолжила:

– Однако в молодом возрасте береза фотосинтезирует с большей скоростью, чем хвойные деревья, и направляет больше сахаров к корням; в итоге в почве накапливается большое их количество.

Если мы начнем управлять лесами для увеличения накопления углерода, что замедлит