за правильные вещи и ушли достойно, правда очень скоро. А господин Ульянов, как истинный демон революции, конечно подлежит ликвидации, но я слишком долго носил на груди значки с портретом Владимира Ильича, ностальгия, знаете ли…

— Слушайте, Володя говорил, что вы сумасшедший, но я ему не верила. Может быть вам лучше доктору показаться, а потом уже нас…ликвидировать? — революционерка попыталась коснуться меня за плечо, но я отступил на шаг назад, ну их нафиг, этих профессиональных революционеров.

— Да я же вам говорю, хотел бы ликвидировать — давно бы ликвидировал, но я долго был октябренком дедушки Ленина, потом юным ленинцем…

Теперь проняло и Инессу, она отступила за спину Ленина, в глазах ее была паника, взгляд постоянно смещался к, висящему на моем плече, пистолету-пулемету.

— Инесса Федоровна, не надо прятаться за Владимиром Ильичом, это бесполезно. Просто я знаю, что произойдет со страной, если к власти придут большевики во главе с господином Ульяновым.

— Вы как Распутин, что ли? — любопытство пересилило страх и Арманд вышла из-за плеча мужчины: — Медиум?

— Забавно, что вы Распутина вспомнили. — я криво улыбнулся, вернувшись к первым минутам моего появления в этом мире: — Меня, как и Григория Ефимовича, пытались под лед Невы спустить живым ваши товарищи революционеры, и я в этот момент перенесся на пятьдесят пять лет вперед, когда нам, в детском саду стихи о Ленина воспитатель читала: «Когда был Ленин маленький с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной». И так у меня вся жизнь пронеслась перед глазами… Как я стал октябренком и носил на груди красную звездочку с детским портретом маленького Володи Ульянова. В десять лет весь наш класс приняли в пионеры, и мы стали носить красные галстуки и значки в виде звезды с языками красного пламени поверх ее и портретом уже нынешнего Ульянова. Ну а в четырнадцать лет я стал комсомольцем и значок сменился — стал в виде красного знамени, но опять же с вашим портретом.

— Володя, он не похож на сумасшедшего, слишком связно рассказывает… -зашептала на ухо Ленину Инесса.

— Господин жандарм, а почему звездочки?

— Что звездочки? — я сделал вид, что не понял вопроса.

— Ну, звездочки с моим портретом — почему вы все время носили? — Ленин похлопал себя по груди.

— Потому что на днях Гучков подписал приказ о новых военно-морских кокардах, так там, над якорем, расположили, красного цвета, красную звезду. А в следующем году, Лев Давидович Бронштейн, которого после вашей смерти будут называть организатором Великой Октябрьской революции, создателем Красной Армии, победителем Белого движения и основателем Коминтерна, позаимствует идею красной звездочки, как символа нового государства. Потом историки будут объяснять, что красный цвет олицетворяет кровь, пролитую в борьбе за победу пролетарской революции, а пять звезд олицетворяют солидарность трудящихся пяти континентов земного шара.

— Но красиво же? — Ленин обернулся к Арманд за поддержкой: — Красиво же?

— Конечно красиво. Только друг ваш, Троцкий, почему-то, обожал звездочку на фуражке вверх ногами носить, или вернее вверх рогами.

— Что это значит? — Ленин явно не понимал, на что я намекаю.

— Перевернутая звезда, по мнению многих ученых — это знак Сатаны, или соломоновой печати, запирающей ворота Ада. А учитывая то, что ваша власть сделала с православной церковью, так очень многие считали, что большевики поклоняются Сатане.

— И что мы сделали с церковью? — Ленин пожал плечами: — Я считаю, что любая религия должна быть полностью отделена от государства, но с уважением к чувствам верующих. Должна вестись антирелигиозная пропаганда…

— Вы, гражданин Ульянов, уничтожили прежнюю религию, но создали свою, отведя себе роль Сына Божьего…

— Что за архи чушь вы несете, милейший⁈ — Ильич звонко захихикал.

— В чем архи чушь? Церковные ценности изъяли, попов расстреливали, церкви закрывали, а потом даже взрывали, несмотря на историческое и архитектурное значение. Если член партии посещал храм и об этом становилось известно, то его из партии изгоняли. В рамках антирелигиозных диспутов мощи святых из домовин выворачивали… Еще продолжать?

— А что нам с Боженькой — заигрывать надо?

— Да, да, изучали. Как вы там писали? Религия — самая гнусная из вещей?

— Да, и я не собираюсь отказываться от своих убеждений… — Ленин подбоченился.

— Знаете, Владимир Ильич, я в детстве ездил по центральной России, так там почти в каждом селе оставались полуразрушенные храмы, и это были самые красивые здания на в этих селах, ничего краше ваши последователи не создали. А иностранцы ездили к нам в Союз смотреть или Питер, здания и сооружения, при царе построенные, или храмы, те, которые вопреки усилиям коммунистам, остались неразрушенные. А ведь полвека прошло после революции, даже больше. А Сын Божий… Вместо заветов, Ветхих, Новых и прочих Евангелий вся страна учит ваши статьи из полного собрания сочинений В. И. Ленина. Вместо креста нательного — у каждого на груди значок с портретом Ленина. Вместо вознесения Иисуса — Ленин живее всех живых. Продолжать?

— Если я сын Божий, то кто Бог Отец? — Владимир Ильич хитро, с «ленинским прищуром» улыбнулся, решив поставить меня в неловкое положение.

— Так, наверное…- я на мгновение задумался: — Вместо Бога отца у вас был Карл Маркс. Вас даже, как Троицу, зачастую всех троих и рисовали — Маркс, Энгельс и Ленин. Три лица единой сущности.

У вас, кстати, и своя большевистская Голгофа была. Вас не похоронили, а бальзамировали, как фараона, и в пирамиду положили, под стеклянный колпак. И вся страна, приезжая в Москву, ходила на вас смотреть. Кстати, когда в стране икра из продажи исчезла, то в этой очереди можно было купить бутерброды с черной икрой…

— Икра исчезла? — Владимир Ильич растерянно обернулся на стоящую за его плечом Инессу. Очевидно, для него исчезновение икры из продажи было чем-то не мысленным.

— Да вы не волнуйтесь, там, за все время существования Советского Союза, с едой было плохо, а иногда и очень плохо. Оно, кстати, в том числе и из-за этого развалилось. Смешно, правда? В феврале этого года очереди за хлебом смели империю, а через семьдесят четыре года очереди за продуктами развалили первое в мире социалистическое государство.

— Слушай, Инесс, мне кажется, что сумасшествие — заразно. — Ленин как-то растерянно улыбнулся: — Мне кажется, что я начинаю верить в этот бред…

— Вы не отвлекайтесь,