же тогда окончила институт и поехала работать по направлению в Ставропольский край. Прошли годы, моя сестра Лидочка удачно вышла замуж и переехала жить с мужем в Волгоград. Потом у ее мужа заболела мама, которая жила в Тарасове, и они стали часто ездить сюда. Но сложилась судьба так, что они потом, после смерти свекрови, переехали полностью в Тарасов. Лидочка уже лет шесть как схоронила своего мужа и осталась одна — сын вырос и уехал работать и жить в Москву. Тут-то меня сестра и пригласила переехать в Тарасов. И вот, — она обвела руками свое скромное, но уютное жилище, — так я оказалась тут. Лидочка продала свою трехкомнатную квартиру, часть денег отдала сыну, а на остальные купила себе однокомнатную в новом доме. Да, в том самом доме, где я работаю консьержем.

— Значит, та самая Лида, к которой вы поднимались часто в гости, не просто ваша подруга, а ваша сестра? — тут же уточнила я.

— Все правильно. У нас один отец, но разные матери. Лидочка, как только заселилась в этот дом, сразу мне предложила устроиться там консьержем, а что, очень удобно — доплата к пенсии, плюс в одном доме с Лидочкой. Я даже иногда у нее ночевать оставалась, когда была плохая погода, а потом просто спускалась на свой пост, или наоборот — с поста и сразу к ней.

— А потом вы там увидели Николая Лазарева, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала я.

— Да, — с выдохом ответила женщина, и ее лицо словно потемнело. — Судьба, видимо, решила посмеяться надо мной, либо… Либо дала мне возможность совершить возмездие. Я увидела его случайно, как это у нас, у консьержек, бывает — сидишь в своей каморке и пялишься на тех, кто пришел, кто вышел. И тут прошел он. Я не сразу его узнала, но его лицо мне показалось определенно знакомым, словно призрак из прошлого промелькнул перед глазами. Потом его еще раз видела, как-то дочка к нему приходила, от которой я узнала, как его зовут и в какой он квартире. И тут меня словно током прошибло. Ведь так и есть, невеста у него была из Тарасова, и он собирался сюда переезжать, так с тех пор, видимо, тут и живет. Я рассказала об этом Лидочке, та была в легком шоке, мол, как так, вот это совпадение.

— Как вы вышли с ним на контакт? — спросила я, подводя разговор к развязке.

— Я сама к нему пришла, — ответила Евдокия Михайловна и, увидев мой удивленный взгляд, тут же продолжила: — Он видел меня несколько раз на моем рабочем месте, но всегда проходил мимо, даже не здороваясь. Видимо, тогда еще не признал меня. А когда во время своей очередной смены я пошла к Лидочке, то… передумала и поднялась к нему. Его тогда не было несколько дней — в Каймар он уезжал, а наша старшая по дому и моя сменщица Зоя поведала мне, что он на днях вернулся — я между делом спросила у нее. Так вот… Он открыл, впустил меня, но не узнал. «Ты не помнишь меня, Коля?» — спросила я его. Он так посмотрел на меня внимательно, в его лице что-то изменилось, он даже шарахнулся в сторону. А потом вдруг сказал:

— И тут покоя нет, снова эти призраки. Зачем пришла?

— Не призрак я, Коля, а живая. А призраки совесть твоя нечистая видит.

— Ты же наша консьержка, ведь так? Я еще тогда тебя заметил и думаю, где я мог тебя видеть? Или это призрак, ведь не может этого быть!

Я еще тогда отметила, что он какой-то странный, словно… знаете, глаза как у наркомана, как будто он покурил что-то… Смотрит-смотрит на меня, а потом махнул рукой и говорит:

— Да пошла ты! Зачем пришла? Что тебе нужно? Я ведь помню тебя, да-да, помню, хороша была девка, вот только имени твоего уже не помню. Да и к черту! И не жалею я ни о чем, все правильно я тогда сделал! Слышишь? Но… Нет-нет, это не ты, просто очень похожа, да и вообще, что-то не то со мной последнее время. Знаешь что — пошла прочь!

Он развернулся ко мне спиной и пошел в комнату, что-то бурча себе под нос. А дальше… я не знаю, что на меня нашло, я, словно в беспамятстве, пошла за ним следом, готовая вцепиться в его тощую морщинистую шею и придушить, исцарапать лицо, я была словно в трансе, за секунду передо мной словно яркой вспышкой промелькнула вся картина тех ужасных событий. Гнев и ярость переполнили меня.

Я вошла следом, замерла в дверном проеме, повернула голову направо — там полка и на ней всякие разные статуэтки. Сама не помню, как рука взяла того металлического льва…

И в следующую секунду я стукнула его по затылку. Он что-то крякнул, подался вперед и грохнулся на пол. Я, не помня себя, присела рядом, понимая, что он еще жив.

— Ты мне всю жизнь испортил! — сказала я тогда и, как следует замахнувшись, опустила этого льва ему на голову.

Потом пыталась нащупать пульс на его руке и шее, но не смогла. Тут-то я поняла, что убила его. Вот тогда я словно очнулась. Но я не поддалась панике. Достала свой носовой платок, вытерла статуэтку льва и поставила ее на место. Больше я ни к чему не прикасалась, даже на кнопку звонка не нажимала — я стучала в дверь костяшками пальцев. Пробыла я у него не более пяти минут.

Тут же поднялась к Лидочке и как на духу сразу ей все рассказала.

— Тише-тише, Дуся, угомонись! Ничего уже не исправить, он скотина и заслужил этого! Значит, так, ты пришла ко мне в… — она глянула на часы и озвучила время. — Еще пробудешь у меня минут тридцать. Потом как ни в чем не бывало пойдешь на свой пост, камеры это зафиксируют, слава богу, на этажах нет камер. Я дам тебе книгу и пирог, постарайся ими прям посветить в камеру. И все будет хорошо, никто ни о чем не догадается. Пусть ищут, поищут-поищут и закроют дело.

Вот, в принципе, и вся история.

Я смотрела на эту женщину, и меня разрывали чувства и сомнения. Мне было жаль эту женщину, я ее прекрасно понимала и представляла, что у нее сейчас на душе. Но она совершила преступление — и я ничего не могла с этим поделать. Она была убийцей, а за убийство всегда следует наказание.

— Евдокия Михайловна,