«Ари» вчера пришел на короткое время в сознание. Врач надеется, что он скоро поправится».

А на следующий день в радиограмме уже говорилось:

«Ари» вчера вечером внезапно скончался, не приходя более в сознание. Похороним его, как положено, на большом лугу. После окончания войны ему будет установлен памятник».

Случай этот я рассказал для того, чтобы показать всю сложность проводившееся нами игры. Ведь одно лишь неправильное наше сообщение могло бы приоткрыть Лондону глаза на происходившее. В подобных случаях нам приходилось заявлять, что агенты либо «погибли», либо схвачены немцами. Даже довольно большое число «несчастных случаев» было для нас менее опасно, чем хоть одна «хитрая» радиограмма. Вскоре Лондон потребовал, чтобы Джамброис прибыл туда для отчета, оставив на время своего отсутствия заместителя.

Поначалу мы сообщили о невозможности его поездки, объяснив это необходимостью в данное время его личного присутствия на месте в связи с некоторыми осложнениями. Затем он долго подыскивал подходящего заместителя. Мы снова и снова придумывали различные отговорки, называя, в частности, длительность и опасность поездки через Бельгию и Францию в Испанию. На том и закончился 1942 год.

В начале 1945 года требования Лондона о прибытии Джамброиса с отчетом стали настойчивее. Вместе с тем ему вздумалось вызывать и представителей отдельных групп. Происходил обмен бесчисленными радиограммами по этим вопросам. Лондон тогда предложил забирать вышеназванных лиц самолетами и гидросамолетами и просил назвать подходящие места для их посадки в дневное и ночное время.

Мы длительное время «не могли» найти подходящие безопасные площадки. Те же места, которые мы указывали, не устраивали «ту сторону». А то мы вдруг заявляли, что то или иное место стало «ненадежным», когда подходило обусловленное время для вывоза людей.

Неоднократно мы сообщали имена подпольщиков, якобы отправившихся в Лондон через Францию, которые после долгих месяцев «странствия» так там и не появлялись.

Когда же оттягивать далее выезд Джамброиса стало невозможным, мы сообщили, что он исчез. «Проведя расследование», мы несколько позже доложили, что он, видимо, попал в облаву в Роттердаме, проводившуюся там немцами, так как нигде более после этого не появлялся.

18 января 1943 года была десантирована группа «Гольф» с задачей установить надежный курьерский путь в Испанию и Швейцарию через Бельгию и Францию. Группа имела большое количество различных бланков и формуляров для изготовления голландских, бельгийских и французских удостоверений личности, различных печатей и бланков для фальсификации немецких удостоверений, пропусков и всевозможных справок, а также изрядные суммы бельгийских, французских и швейцарских франков и испанских песет.

Через шесть недель «Гольф» радировал в Лондон об установлении надежного пути с проверенными этапами пока что до Парижа. В качестве проводника группа использовала опытного человека, имевшего псевдоним «Арно». Им был мой унтер-офицер, выдававший себя за беглого француза, живущего за счет контрабанды драгоценностями и хорошо знавшего немецкие порядки.

Мы предложили Лондону послать этим путем для проверки его надежности двух английских летчиков, скрывавшихся в Голландии. Предложение было одобрено, а через три недели Лондон подтвердил радиограммой, что эти летчики благополучно прибыли в Испанию.

Действия группы «Гольф» и проводника «Арно» заслужили высокую оценку. А в течение весны и лета 1943 года Лондон сообщил нам адреса трех своих надежных мест в Париже, предназначенных для укрытия нужных людей, которые можно было использовать в «нашем коридоре». Там находился не только французский, но и английский персонал с собственною связью с Лондоном.

Указанные пункты мы ликвидировать не стали, но установили за ними плотную слежку. Отдел, руководимый майором Визекеттером, осуществлял наблюдение за всем путем, благо что на его входе находился «Арно».

Многие курьеры и агенты, пользовавшиеся этим маршрутом, были в разных местах по необъяснимым для союзнических секретных служб причинам арестованы немцами. Но для повышения престижа «Гольфа» мы иногда все же оказывали противнику некоторые услуги.

В этих случаях приходилось руководствоваться принципом: «Давай сам, чтобы давали и тебе». Некоторые из сбитых и укрывавшихся в Голландии или Бельгии летчиков союзников, благополучно добравшихся в Испанию, так до сих пор и не знают, что на пути к свободе находились под покровительством немецкого абвера.

31 августа двум английским агентам, Уббинку и Дурлейну, удалось бежать из заключения в Хаарене, и следы их затерялись. 1 сентября мне позвонили от Шрайэдера и сообщили о случившемся. Вскоре позвонил и сам Шрайэдер, упомянувший принятые им меры по поимке беглецов.

Для меня было ясно, что это происшествие лишает операцию «Нордполь» ее фундамента. Ведь, если даже беглецам и не удастся перебраться в Швейцарию или Испанию, не говоря уже об Англии, они найдут пути и возможности сообщить обо всем, что с ними случилось после отлета из Англии, в Лондон.

В первой декаде декабря 1943 года радиосообщения из Лондона стали столь бесцветными и пресными, что было понятно: противник пытается навязать нам свою игру. Видимо, сообщения Уббинка и Дурлейна достигли своей цели. Но мы вели себя так, словно бы ничего и не произошло, не давая ничем понять, что знаем о крахе иллюзии союзников о создании мощной агентурной сети в Голландии.

В марте 1944 года я предложил своему руководству в Берлине прекратить ставшую бессмысленной радиоигру, дав «прощальную» радиограмму в Лондон. Руководство с моим мнением согласилось и предложило составить проект такой радиограммы, в которой должны были прозвучать наши победные нотки.

Хунтерман и я взялись за сочинение тексте радиограммы, не слишком пространной, которая отвечала бы пожеланиям Берлина и в то же время отражала наши чувства и мнения о фантасмагории, продолжавшейся более двух лет. Эту радиограмму планировалось передать открытым текстом.

Усевшись за большой письменный стол напротив друг друга, мы набросали каждый свой вариант. Затем поступили как в развлекательной игре, зачитывая по очереди отдельные предложения, уточняя и дополняя один другого. В конечном итоге радиограмма звучала следующим образом:

«Господам Бланту, Бингхэму и всей компании с ограниченными возможностями. Лондон.

Нами установлено, что вы с некоторых пор пытаетесь самостоятельно, без нашей помощи, проворачивать в Голландии свои дела.

Это прискорбно, так как в течение длительного времени мы, к обоюдному удовлетворению, были здесь вашими единственными представителями. Тем не менее, заверяем вас, что в случае, если у вас появится желание нанести визит на континент, ваши люди будут встречены с теми же вниманием и заботой, как и прежде.

Пока».

Названные в начале радиограммы имена являлись установленными нами фамилиями руководителей голландского отдела управления специальными операциями союзников в Европе. Проект текста был нами передан в Берлин для согласования и утверждения.