– Ты, голубчик, с британской сволочью небось дела не имел, а я их подлую натуру хорошо знаю. Главное, чтобы они в тебе слабину не почувствовали. И всегда первым начинай их поносить. Помни, что самый последний крепостной в ykraina выше, чем их так называемый король-император. Этот крепостной…

Но тут их диалог прервал Зебби:

– Arrêtez-là![63]

Младший заметно растерялся, старший же, ни на миг не сбившись с шага, ответил – тоже по-французски:

– Ты смеешь приказывать мне остановиться, британская свинья? Мне, царскому офицеру на русской земле! Я плюю на твою мать. Равно как и на твоего отца, если только твоя мать помнит, кто он был. Почему ты говоришь по-французски, гнусный британский шпион? Тебе никого не удастся ввести в заблуждение. Говори по-русски, – впрочем, если ты необразован, можешь говорить по-английски.

Зебби выключил микрофон.

– Как быть, Джейк? Перейти на английский, раз он так зациклен на англичанах? Или продолжать, как начали? Французское произношение у меня лучше, чем у него.

– У тебя-то получится, капитан, а у меня нет.

Зебби кивнул и, снова включив микрофон, заговорил по-английски:

– Мы не британцы и не шпионы. Мы американские туристы, и мы…

– «Американские»? Что за чепуха? – Он тоже перешел на английский язык. – Раз житель британской колонии, значит британец. Раз британец, значит шпион.

Мой муж протянул руку и выключил микрофон:

– Капитан, советую взлетать. Доводы на него не подействуют.

– Взлетим только в крайнем случае, второй пилот. У нас нет никаких запасов, даже воды. Я обязан попытаться договориться. – Он щелкнул тумблером. – Я не являюсь жителем британской колонии. Я Зеб Картер из Калифорнии, гражданин Соединенных Штатов Америки, о чем свидетельствует мой паспорт. Если мы нарушили границу, мы сожалеем об этом и приносим извинения.

– Шпион, это самый наглый блеф, какой я когда-либо слышал. Нет такой страны, «Соединенные Штаты Америки». Я беру вас под арест. Именем Его Императорского Величества Царя всея Руси, властью, данной мне наместником Новой России Великим князем Федором Ивановичем Романовым, я арестую вас всех по обвинению в шпионаже. Открывайте!

К этому времени они уже дошли до Аи Плутишки и стояли у левой дверцы. Зебби ответил:

– Вы не назвали себя и не представили никаких доказательств того, что вы действительно русский офицер. А также никаких подтверждений вашей власти над этой территорией, по всем признакам явно незанятой.

– Что? Какая чушь! Я граф Мориновский из Нового Киева, полковник императорской гвардии наместника. Что до моей власти, то взгляните на небо над вами! – Человек, назвавшийся полковником, вытащил пистолет, повернул его стволом назад и постучал рукояткой по дверце. – Я сказал, открывайте!

Зебби – человек выдержанный и благоразумный. Но оба эти качества отступают на задний план, если кто-то оскорбляет Аю Плутишку.

Он негромко спросил:

– Полковник, ваша машина вон там, впереди, на земле – в ней есть кто-нибудь?

– Что-что? Разумеется, нет. Как нетрудно заметить, это двухместный экипаж. Мой личный воздушный разведчик. Ну нечего, нечего. Кончайте разговоры и открывайте.

Зебби снова отключил микрофон.

– Ая Плутишка, по команде «Выполняй» направишь луч в точку прицела, интенсивность четыре, длительность одна десятая секунды.

– Поняла, босс.

– Полковник, каким образом вы предполагаете разместить четверых арестованных в двухместном экипаже?

– Очень просто. Мы с тобой поедем в вашей машине. Твои спутники в качестве заложников, обеспечивающих твое разумное поведение, поедут там, где им велят. В каких именно машинах – вы, естественно, знать не будете, а то мало ли что придет тебе в голову. Мою машину поведет мой пилот.

– Выполняй.

Стоявший на земле орнитоптер вспыхнул ярким пламенем – но полковник этого не видел. Зато видели мы – а он смотрел на Зебби. Зебби сказал:

– Будьте добры, полковник, отойдите от дверцы, а то я не смогу ее открыть.

– А… прекрасно.

– Господин полковник! Смотрите! – Отходя в сторону, молодой офицер увидел огонь – и надо было слышать, какая боль прозвучала в его голосе.

И надо было видеть, какое изумление проступило мгновением позже на лице полковника, тут же сменившись яростью. Он попытался, но не смог выстрелить в Зебби только потому, что все еще держал свой пистолет за ствол. Заметив это, он немедленно подбросил его, чтобы поймать за рукоять.

Я так и не увидела, поймал он его или нет – капитан Зебби скомандовал: «Ая, прыг!» – и все исчезло: полковник, и его пистолет, и горящий махолет.

– Джейк, – говорил у меня над ухом Зебби, – я не вытерпел. Не надо было так: я лишил нас последнего шанса договориться с этими русскими. Но зато этот краснорожий алкаш надолго теперь запомнит, как портить полировку на чужих машинах.

– Капитан, ты вовсе не лишил нас шанса: ни единого шанса не было с самого начала. Мы столкнулись с образчиком классической русской ксенофобии. Ее придумали не комми, ей по меньшей мере тысяча лет. Загляни в учебник истории. А что ты спалил эту этажерку, так ведь так ему и надо. Я б его вообще пешком домой отправил. К сожалению, его довезут.

– Джейк, если бы я мог себе позволить – если бы не жалко было горючего и времени, я бы вернулся и не позволил бы его подобрать. Распугал бы, не дал бы им сесть. Ну да ладно. А впрочем… Может, снизиться и поглядеть, что они там делают? Прежде чем продолжить осуществление наших нарушенных планов?

– Э-э… капитан, нельзя ли пилюльку бонина?

– И мне! – завопила я.

– Дити, позаботься. Я пошел на снижение, посмотрим, как там дела.

– Капитан, не проще ли будет дать команду «Н, А, З, А, Д»?

– Дити, мы же не знаем, вдруг на том самом месте сейчас кто-нибудь есть. Ага! Сели на воздух. – Капитан Зебби наклонил нос корабля, и Барсум – то есть Марс – ну, Марс-десять, или как там он называется – оказался прямо по курсу. – Сейчас увидим эти махолеты. Через несколько минут. Джейк, погляди-ка в бинокль.

Самому Зебби, пока он вел машину, бинокль был ни к чему. Мы смотрели в него по очереди, и мне удалось разглядеть орнитоптер, потом еще два. Но тут пришлось передать бинокль Дити.

– Зебадия, на том месте, где мы стояли, никого нет.

– Ты уверена?

– Да, сэр. Машина полковника все еще горит; около нее люди есть, а больше нигде нет. Поэтому я так уверенно и сказала: там, где мы находились, нет никого. Можно командовать «Н, А, З, А, Д».