издаёт пущенная в праздник шутиха, что-то пролетело вверху совсем уж близко над нами. Через пару секунд раздался глухой разрыв.

– А это что? – Я возбуждённо улыбался от чувства опасности.

– ПТУР, – ответят Персей.

– Наш же? – Я так понял, что до зоны боёв далеко, но на всякий случай уточнил.

– Да, наш.

Наш. Хорошо, что наш. А не в нас.

Чтобы увидеть бой в западных районах с высоты, мы направились к сожённой и частично разрушенной девятиэтажке через улицу. Девятиэтажка стояла углом и была развёрнута подъездами в сторону западной части Бахмута. Мы обогнули её и зашли во двор. Во дворе – покорёженная детская площадка, рядом детский сад, гаражи. Смятая, как консервная банка, белая советская «Волга» припаркована напротив подъезда. Ещё одна яма от авиабомбы. «Всё будет у нас хорошо», – неуместная надпись на стене одного из домов.

Гаражи были все вскрыты.

– Вот, yкрoп повзрывал все гаражи и повыгонял все гражданские машины, – показывает Кореш. – Даже если мы и увидим где-то оставшуюся технику, то только из-за того, что дебилы взрывали неправильно замок, и эту технику побило осколками. Они тут помародёрили, повывозили всё. Некоторое имущество, которое они собрали, они не успели вывезти. Мы находили тут кучи намародёренного имущества: телевизоры, там, микроволновые печи, холодильники, технику, бельё постельное. Они собирали-собирали, хотели вывезти всё, но в конечном итоге у них ничего не получилось. Мы так быстро их поджали, что они не успели все свои шмурдя похватать и убежать.

Шмурдя… интересное слово… Мы остановились напротив одного из подъездов, и я заметил, что сквозь копоть на стенах возле дверей проглядывали рисунки – каждому подъезду было присвоено какое-то мультяшное животное. Мы стояли напротив входа, где возле двери был нарисован Чебурашка – кто-то думал, что Бахмут был раньше украинским?

– Мы сначала не могли понять, что происходит – у них там шёл бой какой-то между своими подразделениями. Потом, когда мы стали эвакуировать мирных жителей, тогда стало всё понятно. Они между собой устраивают бой, стрелкотню…

Вжжжжууу – бых! – что-то разорвалось поблизости.

– А это уже в нас, – прервал свой спич Кореш. И продолжил: – Устраивают бой, стрелкотню, и под этот шумок они выносят награбленное. А потом всем рассказывают, что это русские…

И снова раздалось «Вжжжжуу!» но «быха» не раздалось. Но явно птурили в нашу сторону.

– Неразрыв. Ну всё, наверное, надо уходить, пойдёмте. – Мы направились в соседний подъезд с весёлым жирафом. – А снаряды у них просроченные, много неразрывов, тухляк им какой-то присылают…

– Они нас могли с беспилотников увидеть или как? – поинтересовался я, когда мы поднимались вверх по лестнице.

– Могут и с камер, и с беспилотников. У них есть и спутниковая разведка, – неутешительно ответил Персей.

Да… Неприятно, конечно, что всё это «у них есть». Сам же я часто был свидетелем охоты за людьми, наблюдая через плечо оператора БПЛА в экран, где маленькие фигурки, отстреливаясь, безнадёжно пытались убежать от беспилота со сбросом, скорость которого была в разы больше. Мне такой мечущейся фигуркой на чужом экране быть не хотелось.

Уф… Только пятый этаж… Эта та ещё физкультура – взбираться вверх по лестнице, когда на тебе десяток килограммов брони и пятый десяток неспортивно прожитых лет. А вот парни ещё и с оружием… Шестой… Седьмой… Выше… Сильнее… Быстрее… Иначе тебя убьют… С одышкой я добрался с «вагнерами» до чердака.

► Вагнеровец в одной из оставленных квартир

Крыша была низкая, и пришлось пригибаться под её сводами. Кореш и Персей уселись прямо на пол, чтобы перекурить. В крыше была пробита дыра наверх, и к ней кто-то заботливо приставил лестницу для наблюдения. Я воспользовался приглашением и, как Иаков во сне, поднялся и осторожно высунулся.

Если это и был бы библейский сон, то эта лестница вела не на небеса. Вид с крыши открывался скорее на наступающий на райские сады инферно. Как будто адская лава ползла по земле, выжигая живое и неживое. Сверху были видны разбитые крыши домов частного сектора, истлевшие от дыхания войны до деревянных и железных рёбер. Видны были жилища и здания, превращённые в груду камней и дерева. За ними зеленеющий парк и мёртвое колесо обозрения. Билет в этот парк может стоить жизни, потому что за ним, в примыкающем микрорайоне, вовсю шёл бой. Там дымились многоэтажки с разрушенными до нескольких этажей секциями. Маленькие смерчи чёрного и серого дыма вились и кружились над домами. В индуистской мифологии есть такой персонаж – бог Шива, исполняющий танец разрушения. Я, конечно, христианин, но если Шива действительно существовал, то сейчас он танцевал в западном районе бывшего Бахмута.

– Штурм идёт непрерывно, накат идёт за накатом, – рассказывает Кореш, – в ходе штурма выясняются огневые точки, передаются координаты артиллерии и они сразу же уничтожаются. Продвинувшись в какой-то район, мы начинаем закрепляться, оборудуем свои позиции, подтягиваем все свои средства и силы и идём сразу дальше. Всё происходит сразу и одновременно. Это беспрерывный процесс. Поэтому мы так эффективно и работаем. Мы не даём противнику выдохнуть, не даём ему думать, принимать какие-то решения, закрепиться. Мы постоянно его толкаем, постоянно двигаем. Они сейчас в панике, они бегут, кричат и убегают. Единственное, что их сдерживает, это заградотряды в виде свежих националистов, а так бы они давно убежали. Противник постоянно перебрасывает сюда свежие силы. Но они сами называют Бахмут чёрной дырой – большинство не возвращаются. Мы их тут перемалываем. Штурм идёт и днём, и ночью. Одни приходят, другие уходят отдыхать. Тут работает режим «Спартанец» – один глаз отдыхает, другой – не спит.

«…И вечный бой! Покой нам только снится…» «Атаки на рассвете. И пули, разучившиеся петь, кричали нам, что есть ещё Бессмертье…»

Машина «Вагнера» вгрызается в новые микрорайоны и городские сектора Бахмута. Штурмовой конвейер, добывающий смерть, работает круглосуточно и безупречно. Бой шёл в семистах-восьмистах метрах от нас.

– Вот видишь те девятиэтажки? Раз… два… три, – показывает мне Кореш, когда мы спустились в квартиру этажом ниже, чтобы, не привлекая к себе внимание возможного беспилотника, рассмотреть из окон поле сражения в западных районах, – а за ними пятиэтажка – сейчас это крайняя точка, дальше противник. За ними осталось несколько высоток.