Я ощерила зубы, как это делал Аки, как это делал Джуро и другие ханъё – абсолютно неосознанно. Они так часто это делают, когда раздражены, что я невольно переняла эту привычку.

Знала же, что к этому придет. У кого-то должен был появиться этот вопрос. Если я лиса, то где мои уши и хвост? Джуро спросил это у меня при первой встрече, другие были сильно терпеливее.

Отрастить хвост и уши я не могла. Значит, мне стоило приготовиться к бою. Вернее, к смерти – я трезво оценивала свои шансы.

Вдруг Аки опустил оружие. Он растерянно смотрел на меня, а я… Я увидела – и ощутила! – что-то большое, пушистое приподняло мое вымокшее кимоно. Густая, жесткая шерсть коснулась моих голых ног. Меня окутало чужеродное тепло. Я вскинула руку, провела вверх по челюсти и не нашла своих округлых человеческих ушей! Их не было! Не было! Зато выше, покорные моей растерянности, прижались к голове теплые, крупные уши. Острые и пушистые. Как у Джуро.

Ямауба наклонила голову к плечу, и я быстро, благодарно на нее посмотрела. Это ее проделки. Иллюзия горной ведьмы.

Хвост поднял вверх подол кимоно и оплел мое бедро – угольный с серебром и белой шерстью на конце, как у чернобурки.

Аки выронил вакидзаси.

– Что это… как ты… – пробормотал он, отступая на несколько шагов. Я смело шагнула к нему. Это было непривычно. Хвост мешался.

– Хочешь потрогать? – предложила я, наглея. Аки помотал головой из стороны в сторону, обернулся на ямаубу с детским выражением обиды на лице. Ведьма улыбалась. Только сейчас я заметила, что губы у нее были испачканы чем-то темным.

– Аки, мальчик мой, – прошелестела она, – сильный ястреб должен уметь прятать свои когти. Направь гнев на тех, кто этого заслуживает.

Будто оглушенный, Аки кивнул ей и хотел было уйти, но ведьма – крохотная, выглядящая хрупкой фарфоровой статуэткой со своими белоснежными волосами, – поймала его за локоть и дернула так сильно, что он едва не упал.

– Ты забыл свой меч. И извиниться перед госпожой.

Не стоило. Ему не за что было извиняться. Из всех, кто окружал меня все это время, он один догадался, что я не та, за кого себя выдаю. Но волк не стал роптать – сел на колени и низко склонился, я легко поклонилась в ответ, и он ушел.

– Не надо было, – все-таки прошептала я, когда мы с Хоной остались наедине. Ямауба отмахнулась:

– Ничего-ничего, даже деревьям иногда полезно гнуть свои ветви. В нем много ярости клокочет, как пламя в горе. Это ему еще повезло, что его встретил не Джуро. Тот бы не был так милосерден.

Я слабо усмехнулась. Горная ведьма не задавала вопросов – кажется, она уже давно поняла, кто я такая и что из себя представляю. Человек. Соль. Бесхвостая обезьяна… Она тронула мой подбородок ледяной рукой и осмотрела раны.

– Пошли в дом, – со вздохом сказала она. – Тобой надо заняться.

И вдруг она меня обняла.

– Не думай об этом, девочка, – прошептала горная ведьма. – Не думай, что ты всего лишь человек. Быть человеком не так-то просто, демоном и зверем сильно легче. Твоя связь с лесом глубже, чем у большинства из ханъё. – Хона взглянула на меня, ее глаза сверкали, как два обсидиана в окружении белых ресниц. – Ты не просто человек. Ты – часть природы, ее дочь. И ты можешь стать мостом между человечеством и лесными ёкаями.

Я не знала, что она имеет в виду, и не была готова к такой ответственности, но ямауба только что спасла мне жизнь. Поэтому я кивнула. На плече ведьмы осталась моя кровь.

Тени танцуют в пламени, хищный клинок ветра

Казалось, ничего не изменилось. Я и раньше вела уединенную жизнь. Уход ханъё не повлиял на мой быт.

Проснуться, выпить чаю, отправиться на тренировку с Джуро. Мои раны благодаря пилюлям ямаубы исцелились за ночь, оставив после себя едва заметные шрамы. Я решила не говорить лису о нападении Аки, но теперь, разговаривая со своим отражением, я чутко вслушивалась – не звучат ли за моей спиной шаги?

С тренировками не очень ладилось. Изредка Джуро вставал напротив меня. Мы вступали в небольшие, крайне унизительные для меня поединки, которые заканчивались одинаково: я иду застирывать кимоно, в котором Джуро покатал меня по грязи, а сам лис роняет свое дежурное: «Ты быстро учишься». Разве что падать, да уж. Он мог быть нежным и заботливым, но не во время обучения.

Все было по-прежнему, если бы не появившаяся в глубине души тревога, ожидание чего-то плохого.

И ждать не пришлось долго.

– Горит! Лес горит! Лес горит!

Каори бежала к нам с Джуро – у меня в руке был тренировочный меч, у него – ножны, которыми он показывал движения. Моя ладонь тут же взмокла, и оружие чуть не выпало. Ханъё бежала быстро, она принесла с собой горький запах дыма. Мы не видели огня, не слышали криков птиц, все было тихо, только ветер шумел, холодный и яростный в преддверии праздника Заячьих Звезд. Джуро вскочил с места. Он поймал Каори в руки, девушка согнулась, пытаясь отдышаться.

– Где? – спросил Джуро. Каори показала рукой.

– На востоке! Со стороны дороги. Я заметила дым.

Лес был влажным, укрытым мхом, и, будто человеческое тело – венами, пронизан ручьями и реками. Он не мог вспыхнуть сам собой.

– Соль, предупреди ямаубу, – коротко бросил Джуро, отдавая мне ножны.

Он сделал несколько шагов от меня. Этого было мало, чтобы я не ощущала исходящий от него жар. Все его тело будто окутало дымное рыжее пламя, и я отшатнулась, не понимая, что происходит. Он сделал шаг, другой, согнулся, касаясь земли ладонью, и вдруг исчез – пылающий контур остался в воздухе на пару мгновений и рассеялся. Глаз едва уловил движение. Джуро изогнулся, а когда дым рассеялся… на его месте был рыжий с черным лис. Невероятно крупный, размером больше волка. Он встряхнулся, отчего огненные искры посыпались с его шубы, и обернулся на меня.

Лис смотрел на меня глазами Джуро: янтарными, грустными, полными мудрости.

Оборотень! Джуро был оборотнем. Против воли я отшатнулась, а лис поджал уши и повернулся к Каори.

– Залезай, – услышала я голос, который лишь напоминал человеческий. Каори, совершенно не удивленная подобным переменам, быстро перекинула ногу через его спину, ее ладони исчезли в густой шерсти загривка, и лис сорвался с места, быстрый, очень быстрый, быстрее любой скаковой лошади, оставив меня