его слышать. Но ты пришёл сюда — для чего?

— Разобраться хочу, — буркнул я.

— Значит, ещё не всё потеряно… — пробормотал священник. — Пойдём вон туда, поговорим. Парни, подождите здесь, не мешайте.

Обойдя церковь по широкой дуге, мы спустились чуть вниз, по тропинке к роднику, и устроились на склоне. Уже потом я сообразил, что сидим мы в точке, где нас без труда накроет пулемёт — причём я сижу к нему спиной. А, да не пошло бы оно всё… В конце концов, отцу Андрею я более-менее доверяю — может, потому, что знаю его «по прошлой жизни», а может — потому, что он всё же не выстрелил.

— Сколько тебе лет? — задал первый вопрос священник, севший на траву в паре метров от меня. Глаза у него, кстати, были пронзительные — чем-то в этом отношении Каращука напоминает, хотя внешне не похож ни капли. Ну что, попробовать поиграть в словесные игры?

— А сколько дадите? Меня, правда, этот вопрос давно интересует, — прищурился я.

— Думаю, около тридцати, — спокойно принял игру отец Андрей. — Хоть и выглядишь старше.

Вот это да. С первого раза — в яблочко! Причём этого сто пудов не знал никто — даже я сам до недавнего времени.

Вероятно, реакция была написана у меня на лице аршинными буквами, потому что священник продолжил:

— Ты ведь знал ответ, верно? Все мы, люди, связаны с нашей матерью-землёй. Мы как проводник меж ней и отцом-небесами, и это оставляет след. Колдуны называют похожее «аурой». И я чувствую, что ты меж нашими небом и землёй провёл как раз лет тридцать… Вопрос — где ты был остальное время?

Интересная формулировка… А правда — где?

— Я ответ только вчера узнал, — честно сказал я. — Точнее, вспомнил.

— А что не вспомнил? — без улыбки поинтересовался отец Андрей.

— Вот где был остальное время — как раз и не вспомнил, — развёл я руками. — И как эту заразу подцепил — тоже не помню.

— Для заразы, как ты её назвал, всего два входа в душу человека, — сказал священник. — Истинное имя или кровь. А если оба — то войдёт она очень глубоко… Рассказывай. С самого начала, что помнишь.

Говорил я долго. Начал со свадьбы и пересказал все события последнего времени — и про зеркало, и про кровавую баню на Дзержинке, и про Любу, и о том, как она являлась мне незаметно для других. Рассказал и про засады, и о том, как пришёл на помощь оборотень.

Уже пока говорил, подумал — а не могут ли это быть звенья одной цепи? Может, оборотень — одно из проявлений той самой тёмной сущности?

Священник слушал внимательно, ни разу не перебил, лишь мягко задавал наводящие вопросы, когда я сбивался или задумывался. Потом попросил показать нож.

— Береги его, — сказал он, рассматривая клинок. — И никому не давай в руки без лишней надобности… Скорее всего, воплощение твоего злого духа можно убить только этим ножом. Не зря же они взяли с собой именно его…

Вот так, значит. Отец Андрей подтвердил все предположения.

— Ведьма — кто она? — прямо спросил я.

— Это не ведьма, — покачал головой священник. — Она вообще не человек. Это и есть твой злой дух в человеческом обличье. Те знаки, что написали на её теле, скорее всего, на время лишили её силы. Как им это удалось — не знаю. Ищи этих изгоев — тех, что ещё живы. Возможно, они ответят на твой вопрос.

— А вы? — само собой вырвалось у меня, и прозвучало это совершенно по-детски.

— А я не Господь Бог, — грустно улыбнулся священник. — Или ты думал, что я сейчас возьму святую книгу, помашу кадилом, побрызгаю святой водой, спою молитву — и злой дух тебя покинет? Это сказки, друг мой. Старые сказки…

— Что же мне делать?

Отец Андрей внимательно посмотрел на меня:

— Первое — подумай, отчего злой дух нашёл путь в твою душу. Второе — зеркало лучше уничтожить. Оно здесь? — качнул он головой в сторону машины.

— Да.

— Зеркало, скорее всего, старинное, с историей. Твоя кровь открыла то, что у нас называют «пробоем». Только открылся он туда, куда редко открываются проходы даже в нашем мире… Потом ты попал к нам, как ты говоришь — в Гидрострой. Если я правильно понял — злой дух не отпускал тебя, не зря же вспоминали ту женщину. Потом… — священник помолчал. — Потом, скорее всего, через другое зеркало ты опять ушёл в её мир. Через какое именно — хорошо бы узнать. И вынырнул на том вокзале… Всего было четыре зеркала — два входа, два выхода. Одно у тебя. Может, собрав все вместе, можно будет замкнуть круг… но я бы лучше уничтожил их. Возможно, это разорвёт связь злого духа с его миром.

— А колдуны могут помочь? — на всякий случай уточнил я.

— Они проверяли и тебя, и эту Любу, и зеркало — вот и ответь сам на свой вопрос.

Ясно. Не могут. Или могут, но понятия не имеют, как — или с чем вообще придётся иметь дело.

— А исследователи из нашей Управы?

— Тебе решать. Ты хочешь получить ответ? Его у меня нет. Исследователи, возможно, применят научный подход. Шансы есть всегда, вопрос всего один — насколько большие… Ты сам во что веруешь?

Хороший вопрос. Верующим я никогда не был, и не крестился — просто ради моды не хотелось, а если не верю в того-кто-наверху — зачем? Может, уже здесь, в Гидростроевский период моей жизни, какие-то мысли на этот счёт меня и посещали — но я о них не знаю. А если учесть, что при мне не было ни крестика, ни даже какого-нибудь амулета-оберега — скорее всего, никакой веры я не обрёл.

— Только если в силы природы, — буркнул я первое, что пришло в голову.

Священник посмотрел на меня долгим взглядом:

— Интересный ответ… и далеко не самый плохой. Если, конечно, действительно в это веришь… Знаешь, скорее всего на тот момент, когда ты впервые увидел зеркало, не верил ты ни во что. Ну, может, как многие — в деньги, во власть… не знаю. Вот и прямой проход к тебе в душу — помимо крови.

Однако. И ведь не скажешь, что он неправ…

— Обретёшь веру — получишь понимание того, как защититься от злого духа, — подытожил отец Андрей. — А вот во что веровать — решить можешь только ты.

— А оборотень? — неожиданно для самого себя спросил я. — Почему он помог нам? Может, это часть моего злого духа? Ну, воплощение там?

— Оборотень