дела!

«Врет, скорее всего. Выгораживает кормильца семьи», — подумала Дина, и поймав взгляд Любови Ивановны, поняла, что та думает о том же.

Акушер все еще не могла прийти в себя от эмоционального шока.

— А что будут думать о Вас дети?

— Да что они понимают в этом? Вырастут, тогда поймут!

— О, я себе представляю, как они поймут!

— Да я — хорошая мать! — запальчиво закричала Пантелейчук.

— Для остальных детей. Но не для этой девочки!

— У меня был этот… послеродовый психоз!

— О, как мы заговорили! Какие диагнозы вдруг знаем. Женщины в послеродовом психозе на самом деле не знают, что он с ними происходит!

Пантелейчук осеклась и наглухо замолчала. Дина проверила, все ли они записали и выглянула в коридор. Под дверью стоял старшина, а за ним скопилась уже значительная очередь из пациенток. Гнатенко уже устала соблюдать этику и деонтологию. Поэтому вместо нейтральных слов, которые бы не кидали тень на репутацию подозреваемой, она сказала участковому:

— Можете забирать убийцу.

Хотя эти слова были сказаны не во всеуслышание, но стали услышаны и проанализированы всеми мгновенно. Пантелейчук вывели из кабинета через молчащий в шоке живой коридор. Дина понимала, что, возможно, она подсознательно хотела подвергнуть детоубийцу общественному обвинению. Раньше у эксперта было много случаев, когда в подобных ситуациях закон поступал с убийцами чересчур гуманно. Гнатенко не была оракулом и не могла знать, какому наказанию подвергнут безжалостную и хладнокровную мать, но хотела, чтобы ту подвергли осуждению хотя бы здесь, где находилось много беременных женщин, очень сильно желавших появления на свет своих детей.

Любовь Ивановна передернула плечами.

— Бр-р! Ужас! У меня никогда такого еще не было!

— Вы знаете, у меня — тоже. Много было убийств детей, много именно детоубийств, но такого жестокого не было. И надеюсь, что больше не будет.

— А я еще поначалу думала, что ее невинную обвиняют.

— Не в этот раз.

— Дина Алексеевна, а как Вы лично думаете, зачем она ручку…

— Думаю, что она рожала, правда, сама. И оказывала себе родовспоможение. Наверное, тянула за ручку ребенка во время рождения, чтоб быстрее все закончилось. Вывихнула, вырвала из сустава.

— Точно! А затем, чтоб и это не определили — …

— Конечно!

— Ужас! Вот изверг!

— Вот представляете, после такого ее бы надо лишить родительских прав!

— Наверное, так и будет?

— Сомневаюсь, Любовь Ивановна. В последнее время соцслужба придерживается тенденции оставлять детей горе-матерям, мотивируя это тем, что для детей лучше хоть такая мать, чем вообще никакая.

Гинеколог всплеснула руками:

— Да с такой «матерью» теперь должно быть страшно под одной крышей. В любой момент только и жди, что она тебя замочит! Слушайте, а этот фанатизм?! В наше время!!!

— А вот это наше всеобщее упущение. Мы же должны проводить санитарно-просветительскую работу. Так вот надо читать курс лекций в таких селах.

— Так что «читать»? Допустим, приедем — прочитаем. А поп потом им постоянно другую отраву в уши льет.

— Хороший аргумент. Надо им в Библии показать цитату, где говорится, что грехом считалось выливать семя — по Ветхому Завету. А сейчас мы живем — по Новому и должны, в первую очередь, руководствоваться законом любви.

— Я лично читала когда-то Библию, но досконально не знаю ее.

— Я ее детально изучаю, потому что в ней много интересного и поучительного, а также исторического есть. Хорошо, я Вам потом найду и покажу аргументацию.

— Но почему же им поп говорит наоборот? Он же должен знать!

— Любовь Ивановна, они чаще всего саму Библию не изучают и не анализируют. Я как-то разговаривала с одним настоятелем. Так он мне сказал, что им не обязательно ее знать (а это-то — основное руководство для тех, кто считает себя христианином!). Главное — знать, когда и как праздники служить. Вот Вам и конец идеологии. То есть веры.

Заведующая консультацией сокрушенно покачала головой. Дина и Юля собрали свои бумаги и анализы, и пошли в отделение.

— Диналексеевна, а почему Вы как-то отдельно сказали Любови Ивановне о детоубийствах и убийствах детей?

— А ты не знаешь разницы, Юля?

Лаборант покачала головой.

— Согласно действующего законодательства, детоубийство — это убийство своего новорожденного ребенка только своей матерью. А если убил отец, дед, — «просто» убийство. Господи, прости, слышал бы кто — ПРОСТО УБИЙСТВО!

Муслий, ожидая своих сотрудников, нервно ходил по кабинету.

— Представляешь, Валера, все настолько обыденно, что просто ужас! Она, словно, зазомбированная. Сначала отпиралась…

— Но ты же ее расколола?

— Да. Все настолько просто, по-житейски обыденно!.. Детей больше не хотела.

— Батюшка дал всем прихожанкам установку, что предохраняться — грех, — вмешалась в разговор Юля.

— Я б этих попов…

— Вот она и приняла решение.

— Призналась?

— Только в том, что не хотела рожать. Настаивает на своем «послеродовом психозе».

— Кто бы сомневался! Что-то неожиданно много рожавших вдруг узнали о таком диагнозе. С чего бы вдруг?

— Может, опять в желтых газетках начитались?

— Наверное, надо для массового читателя вводить цензуру на специальные статьи. А то они начитываются, информируют адвокатов и те начинают бросаться в суде необоснованными диагнозами, следствие тянут…

Да, Дина, тут от главврача приходили, просили, чтобы кто-то из нас поработал патанатомом по совместительству, пока тот на курсах.

— Ну и?..

— Оформись, а?

— А ты почему не хочешь?

— Ну… ты же знаешь. Потом он захочет, чтобы ему что-то подтвердить такое, что я не смогу.

— А я разве смогу?

— О, все знают твои железобетонные принципы. И главный — тоже. Если я буду не согласен — я буду нервничать, маты гнуть! А ты у нас вежливо сумеешь настоять на своем.

— Слушайте, вот странные представления у вас обо мне до сих пор! Я тоже нервничаю и бешусь иногда…

— Но по тебе этого не скажешь. Дин, ну тебе же нужны деньги? К тому же у меня уже есть в этом семестре подработка в колледже, мне не разрешит бухгалтерия. А у тебя — только в следующем будет.

Конечно, денежный аргумент всегда был убедительным. Поэтому Дина согласилась, тем более, что вскрытий у патологоанатома было не много.

— Но биопсию мы же не можем делать, ты предупредил его?

— Конечно, да он и сам был в курсе. У них договоренность с областью.

— Ну, тогда ладно.

Коллектив отделения все еще был под впечатлением предыдущей экспертизы и не мог успокоиться.

— Как вы думаете, что ей за это будет? — спросил водитель.

— Думаю, что — ничего, — раздраженно ответил Муслий, — Она же многодетная мать.

— Мать? Таких еще надо поискать!

— Согласен. Но что