Домой Егор Павлович возвращался окрыленным. Ему верилось, что все закончится благополучно, и он сможет помочь Ирине Александровне. И только когда на пороге квартиры его встретил своим преданным взглядом Грей, в душу старика вползла давящая муть, от которой на глаза навернулись скупые мужские слезы.

Отступление 5. Зона Сиблага, 1960 год Годы – как вешняя вода. Уносят и мусор, и ценный домашний скарб. Затворническая жизнь среди таежного приволья очистила душу и мысли Егора до полной прозрачности, но наделила его жестким неуступчивым нравом, в котором сантиментам не было места. Все помыслы егеря теперь сосредоточились на одном – он страстно желал еще раз повстречаться с Чагирем сам на сам. Ради этого Егор с большим усердием отлавливал беглых рецидивистов, за что и получил от них многозначительную кличку – Сатана. Он боялся, что наступит такое время, когда руководство спецзоны откажется от его услуг, и тогда пахан станет недосягаемым.

Но бывший майор, а ныне подполковник Кривенцов, берег следопыта, словно главное свое сокровище, и даже не заикался о прекращении сотрудничества. И его можно было понять – за время пребывания Кривенцова в должности начальника зоны ни один побег не закончился для зэков успехом. Все их ухищрения напрочь перечеркивал один-единственный человек – егерь заказника по прозвищу Сатана. Если охрана была не в состоянии поймать беглецов, тогда подполковник подключал Егора. И, попивая водочку с приятелями, сидел на мягком диване вполне спокойный и уверенный в положительном результате поисков.

Он даже заключал пари – как скоро Сатана доставит в лагерь или беглых зэков, или то, что от них осталось; с особо опасными рецидивистами в таких случаях было приказано не миндальничать.

Кривенцову уже не раз предлагали повышение по службе – то есть, перевод начальником другой, более "престижной" зоны, ближе к центру – но он был мудр и не торопился нажить себе неприятности, предполагающие преждевременную отставку с вытекающими отсюда последствиями. За Егором подполковник находился словно за каменной стеной, подтверждением чего были многочисленные благодарности руководства и переходящее красное знамя, надолго прописавшееся в его хозяйстве. А Кривенцов хорошо знал, как обстоят дела в других лагерях. С недавних пор, почувствовав послабление, зэки начали бегать пачками. Но одно дело, когда в верхах болтают для публики о смягчении режима, а другое – обеспечивать его стабильность и выполнять многочисленные предписания, сыпавшиеся из министерства едва не ежедневно и в таких количествах, что только после их прочтения голова шла кругом. Потому начальник спецзоны спокойно почивал на лаврах, заработанных для него неутомимым егерем-следопытом, и мечтал лишь о молодой красавице– врачихе, которая невесть каким образом угодила в эти Богом забытые места.

Личная жизнь Егора была пуста и однообразна. Единственной отдушиной в монотонном течении дней, месяцев и лет стала страсть к чтению. Он выискивал книги, где только мог, и читал все подряд – от сказок до многотомных энциклопедий. В мучительно долгие холостяцкие вечера книжные страницы уносили его на своих бумажных крыльях в далекие экзотические страны, и молодой егерь во главе пиратов искал зарытые сокровища, дружил с североамериканскими индейцами, вместе с дворянскими отпрысками обучался этикету, дрался на дуэлях, танцевал на костюмированных балах и совращал красивых девственниц. Большой мир распахивал для него все свои двери и окна, и Егор часами летал в искрящемся эфире, временами добираясь даже до далеких звезд…

Всю свою нерастраченную любовь он отдавал Угольку и теперь уже его потомству. Лешак спокойно почил от старости, а Найда все-таки нарвалась на достойных противников. Случилось это зимой, в конце февраля, когда из-за суровой зимы в тайге, подступавшей к границам северного кордона, начались голодные дни.

Оленьи стада и сохатые постепенно откочевали в низовья рек, где не так донимал мороз и ветры и где они спасались от бескормицы, а часть неучтенного поголовья парнокопытных прибилась к кормушкам заказника, которые неустанно снабжал сеном молодой егерь. Такой миграции можно было только радоваться – обычно животные в подобных ситуациях и летом оставались на местах зимовки, обживая новые территории – но вслед за оленями и лосями потянулись и оголодалые волчьи стаи. Серые разбойники резали олешек днем и ночью; доставалось и сохатым, но таежные богатыри умели за себя постоять и волкам доставались лишь старые и больные.

Егор начал с хищниками жестокую борьбу еще с осени. Шла она с переменным успехом – по части разнообразных хитростей волк давал сто очков форы пресловутой рыжей плутовке лисе. В конце концов егерь заставил волчьи стаи покинуть пределы заказника, сдав в заготконтору немало великолепных светлосерых шкур. Обычно, уходя из дому, он оставлял Найду на хозяйстве, тщательно закрывая ворота. Но однажды по-прежнему независимая и свободолюбивая собака нашла все-таки возможность выбраться из огороженного двора – она сначала залезла на высокую поленницу, затем перескочила на крышу амбара, а после этого, преспокойно спрыгнув в сугроб уже за забором, убежала в тайгу на охоту.

Егор искал ее сутки. Тревога бередила душу егеря не зря. Он нашел свою любимицу в распадке, где Найда скрадывала оленей. Возле растерзанной суки лежало пять окоченевших волков, а по следам егерь определил, что стая насчитывала не менее полутора десятков хищников. Оставшимся в живых, чтобы насытиться, хватило зарезанного Найдой оленя, потому они не тронули ни своих собратьев, ни отважной собаки. Так славно закончила жизненный путь родительница Егоровых псов, которые уже стали достопримечательностью заказника.

С женщинами у Егора как-то не заладилось. Он считался видным женихом, хотя и не отличался особой мужской статью, как коренные сибиряки. Молодой егерь слыл крепким хозяином и состоятельным человеком, что в общем соответствовало истине – по деревенским меркам, он получал приличную зарплату и солидные премиальный за отстрел четвероногих, а также двуногих хищников, бежавших из спецзоны.

Наверное, живи Егор поближе к обжитым местам и захомутай его какая-нибудь зазноба, судьба парня сложилась бы совсем по-иному. Но дикая тайга, этот природный монастырь, держала своих верных послушников за зеленым древесным забором не хуже, чем святая обитель монахов за каменными стенами.

Странно получается в жизни: ожидаешь, сидя в засаде, свою удачу, дни и ночи не спишь, все сторожишь, готовый в любой момент схватить ее за вихры – она будто сквозь землю провалилась или где-нибудь спит непробудным сном; а отлучишься всего на миг, когда тебе думается, что именно сейчас-то ее уж точно не будет – и получи подарок с бритым затылком, за который не ухватишься.

Исчезнет твой фарт, лови потом ветра в поле, жди, когда вернется, до новых веников.

Так вышло и у Егора. Столько лет ждал побега Чагиря из зоны, сжигая молодые годы в медвежьем углу, сторожил его, как кот затаившуюся в подполе мышь, а когда ожидаемое случилось, оказался совсем в другой стороне, далеко от места событий. Будто нелегкая подтолкнула Егора съездить в этот долгожданный день в Загорье, чтобы забрать обещанную директором никелевого рудника бензопилу – большой дефицит в их краях. С освещением своего хозяйства вопрос он уже решил, по дружбе выпросив у Кривенцова дизельный электрогенератор, а вот что касается заготовок дров на зиму и плотницких работ по изготовлению и ремонту кормушек – тут у егеря получалась большая загвоздка. В помощники себе он так никого и не взял, а справляться самому без техники было нелегко. Потому пришлось пойти навстречу желанию директора поохотиться в заказнике и с большими трудами выправить ему лицензию на отстрел одного лося.