Рикар, осознавший, что я слишком увлекся истреблением врага, окончательно принял командование на себя. Я то и дело слышал его отрывистые приказы. Шедший за нами отряд перестроился, выпустив перед собой щитоносцев, за ними в два ряда встали лучники, замыкали строй воины ближнего боя, нет-нет да посматривающие назад, чтобы могущие зайти в тыл враги не застали нас врасплох. Одной спаянной группой мы продвигались вперед, с ходу проламывая жидкое сопротивление гоблинов и спускаясь все глубже в поселение шурдов.

К тому времени когда мы достигли первого ответвления оказавшегося невероятно длинного земляного хода, за нашими спинами осталось никак не меньше шести десятков поверженных врагов. Самая настоящая бойня. Но большей частью от нашей руки пали обычные гоблины и костяные пауки, которых шурды, не дрогнув, послали на заклание. Помня о страшных некромантских заклинаниях, я ускорил шаг, торопясь добраться до настоящих владык, но сейчас все решает время. Чем скорее мы доберемся до шурдов, тем меньше у них будет возможностей подготовить какую-нибудь пакость, вроде того страшного заклинания, при помощи которого шурдский военачальник-старейшина одним ударом убил кучу народа и поднял нежить.

Но ничего подобного так и не случилось. Мертвяки, костяные пауки — всего этого было в избытке, все это встретилось нам на пути, и все это воинство бесславно полегло под ударами нашего оружия. И только потом, намного позже, через часы и дни после учиненного нами побоища, я наконец понял, почему ни один из шурдов так и не сумел толком использовать против нас своих познаний в некромантии. И ответ был прост — у них попросту не было энергии. Я попросту впитывал ее подобно губке, забирал все без остатка, втягивал через свои щупальца клубящуюся над трупами силу — да, теперь я отчетливо различал черно-серое дрожащее марево, на короткое время зависающее над мертвыми телами и бесследно рассеивающееся через несколько мгновений — марево было только в том случае, если гоблин погибал от удара обычным оружием. Если врага убивало одно из моих щупалец, то никаких остатков жизненной силы не оставалось. Щупальца жадно подъедали все без остатка, умудряясь мимоходом прихватить и разлитые в воздухе остатки.

Возможно, у шурдов еще был шанс сотворить свою темную волшбу — попросту принеся в жертвы своих сородичей и использовав извлеченную из них энергию. Но они просто не успели. Наш натиск был слишком быстрым и неудержимым. Обычная тактика шурдов потерпела сокрушительное поражение. Их стрелы безвредно отскакивали от моих доспехов и брони ниргалов. Пауки успевали полыхнуть парализующим светом из глазниц оскаленных черепов, но на меня эта магия больше не действовала, равно как и на щупальца. Наскакивающие на нас с дикими воплями гоблины умирали один за другим — от выпущенных в упор стрел, от метательных ножей пиратов, от мечей и топоров разрубающих их головы, от моих щупалец, пронзающих щуплые тела насквозь и зачастую тотчас впиваясь в следующего врага, образуя страшные гирлянды из насаженных на ледяные отростки трупов. Сегодня пришедшая в их дом смерть была не обделена фантазией и творчески подошла к умерщвлению гоблинов, для каждого находя свой особенный способ лишения жизни. Сегодня мы яростно мстили шурдам за все причиненное ими зло, за долгие месяцы нашего страха, за всех наших людей, павших от их оружия.

А затем последний шурд упал бездыханным и за ним не оказалось больше никого. Откуда-то издалека доносился удаляющийся вой перепуганных шурдов. Враг не выдержал и побежал, спасая свою жизнь. Побежали к заднему выходу из своих вонючих нор, прямиком к ждущей в засаде второй группе и прямиком в лапы жаждущих крови сгархов. А следом за ними шли мы. Правда, сейчас куда как медленнее — на каждом шагу начали попадаться отнорки, ведущие в небольшие затхлые комнатки, набитые гнилыми шкурами и прячущимися под ними шурдами, не сумевшими удрать по разным причинам. И в этот момент схватка превратилась в обычную бойню. В настоящее кровавое побоище, не встречающее никакого сопротивления. Стоило пинком откинуть в сторону комок шкур или разворошить ворох прелой листвы, и наше оружие тут же обагрялось свежей кровью. Все смешалось в моей голове, в ушах повис непрерывный тонкий визг и бессвязные мольбы о пощаде. Раненные стрелами гоблины, уцелевшие в предыдущих столкновениях с нами в верхнем коридоре и сумевшие улизнуть, сейчас вскидывали над собой руки в попытке защититься, но мы были безжалостны. В этих самых комнатах и залах, мы впервые увидели шурдских самок и… детенышей. Воющие самки, пытающиеся прикрыть плачущих детей своими телами, иссохшие старики, не утратившие своей злобы и яростно скалящиеся гнилыми пеньками стершихся клыков. Мы не пощадили никого, будь то согбенная старуха, обряженная в лохмотья, или беспомощно орущий детеныш. Я потерял счет убитым своей рукой, а считать врагов, павших от ударов щупальцами, и не пытался. Их было много. Мой личный счет давно перевалил за несколько десятков, но я не успокаивался и продолжал истреблять врагов. Мы все продолжали истреблять эту скверну. Безустанно шедший следом за мной Рикар со звериным ревом рубил шурдов в куски, отрубал им головы и конечности — как уже мертвым, так и живым. Никто из них не восстанет в виде мертвяка, никто не явится к нашим стенам в виде нежити.

Когда мы покидали залитую кровью очередную комнату, шедший последним воин срывал со стен факелы или плошки жировых светильников и бросал их на шкуры и листву. Огонь занимался крайне медленно и неохотно, но все же тлел, заполняя коридоры едким дымом и запахом паленой плоти. Подгоняемые клубами серого дыма, мы миновали сердцевину шурдского поселения — большой подземный зал овальной формы — и, найдя очередной коридор, начали подниматься наверх, продолжая заглядывать в каждый отнорок и тупик. И почти везде находили искомое — забившихся в угол шурдов или гоблинов, пытающихся спрятаться, прикрыться шкурами или зарыться в кучу земли. Если врага не видели мои пылающие синим льдистым светом глаза — их видели мои щупальца, безошибочно находя очередное убежище и жадно впиваясь в живую плоть.

Вскоре я ощутил порыв свежего и холодного воздуха. Глаза уловили сияние дневного света, исходящего из-за изгиба прохода. Еще три десятка шагов и мы скопом вывалились наружу. Покинули поселение шурдов, превратившееся в жуткий дымящийся могильник, и оказались в снежной зиме, под приветственные крики второй части отряда и рев сгархов, чьи белоснежные шкуры были испятнаны пятнами алой крови. Пологий склон перед выходом был завален десятками трупов, утыканных стрелами и покрытых зияющими ранами от мечей и клыков сгархов. Те, кто сумел улизнуть от нас под землей, скрыться по подземным переходам и выбраться наружу — они все нашли свою смерть здесь.

Окинув бешеным взглядом стоящих вокруг воинов, я вскинул окровавленный меч к безразличным серым небесами, задрал голову и исторгнул из груди восторженный рев победителя. Словно очнувшись от ступора, люди, гномы и сгархи присоединились ко мне в этом победном кличе. Вырвавшийся из сорока шести дюжих глоток рев сотряс воздух, со стоящих поблизости деревьев дождем посыпался снег. Кричали даже побледневшие от потери крови раненые, которых оказалось около десятка. Но все стояли на ногах, никто не выглядел так, будто вот-вот умрет.

Мы одержали полную победу!

Враг повержен.