Глядит на господина своего, на лицо его, во сне тихое, беззащитное, в коем нет никакой злобы... Лежит шах, широко раскинувшись, вздымая свободно грудь свою, куда должна она клинок отравленный вонзить. Лежит да во сне улыбается!

И уж ничто боле не спасет шаха, ибо занесен кинжал, ядом отравленный, и нет меж ним и плотью живой никакого препятствия, и нет никого, кто бы мог помешать Лейле довершить дело ее!

Но медлит Лейла!.. Отчего?.. Да ведь не чужой он ей — с ним, с господином своим, с первым и единственным, ложе она разделила и познала радости любовные.

Медлит Лейла, хоть знает, что уж не передумает, что сейчас пронзит она отравленной сталью сердце врага своего и господина любимого! Одно лишь малое мгновенье отпустила она себе, дабы в последний раз взглянуть на лицо его...

Но стало это мгновенье роковым!..

Медленно собралась на лезвии капля яда да, собравшись, поползла, покатилась вниз и повисла на самом острие кинжала, где, набухнув, оторвалась и капнула вниз, да упала на разгоряченное тело шаха!

И было той малой капли довольно, чтобы проснулся шах!

А проснувшись, увидел над собой наложницу свою любимую Лейлу, что занесла над ним кинжал, и увидел глаза ее, в которых не было пощады! И, увидев то, метнулся он в сторону, отчего кинжал, мимо груди его пройдя, ткнулся в подушки, на которых только что возлежал шах.

Вскочил шах на ноги, саблю свою, что всегда подле себя держал, схватив.

И поняла тогда Лейла, что опоздала она!.. Не совладать ей теперь с господином, что славен был своим воинским искусством!

И горько ей оттого стало!..

Вскинул шах саблю свою... Гнев застил очи его, ибо не ожидал он удара с той стороны — от наложницы своей любимой! Отчего желал изрубить изменницу немедля!..

Вскинул шах саблю, да не опустил, сдержал порыв свой, дабы узнать, кто рукой наложницы его двигал.

Крикнул он:

— Кто подослал тебя?!

Не ответила ему Лейла. Лишь побледнела да, кинжал пред собой вознеся, сказала:

— Не жить тебе, господин мой! Коли я не смогла — то скоро другие тебя жизни лишат! Ибо не одна я, а много нас!..

Да сказав так, кинжал тот опустила, грудь свою пронзив насквозь, тем от смертных мук себя избавив!.. И хоть невелик был разрез, да яд свое дело сделал!

Упала Лейла и умерла...

Вскричал шах, поняв, что теперь уж не дано ему ничего узнать, и, изрубив в ярости полог шелковый, в шатер выскочил. А выскочив, жен своих пред собой увидел да тут же убил их, решив, что были они с Лейлой в сговоре.

Да уж не остановился в гневе своем!

Ибо заподозрил придворных в мятеже!..

Да только вида показывать не стал, боясь, чтоб они не набросились на него тут же. А приказал немедля седлать коней и отправляться в путь. Да велел жен его зарубленных, что в шатре лежат, лиц их не открывая, похоронить, ибо наказал он их за непочтительность смертью. Что никого не удивило, ибо было это дело самое обычное... И раньше случалось, что шах лишал жизни наложниц своих, дабы не отвлекали они его забавами любовными от ратных дел.

Снялся лагерь.

Потекли войска...

И был шах, как никогда, весел и приветлив с придворными своими, говоря им слова ласковые и выказывая знаки любви и внимания.

А к ночи, как встали под Хабушаном лагерем походным, призвал шах к себе стражников и повелел им, по лагерю разойдясь да шума не поднимая, схватить приближенных своих, в колодки их заковав! Ибо помнил слова Лейлы, пред смертью произнесенные, и подозревал, что не могла она быть одна!

Не смог он узнать, кто смерти ему желает, да теперь уж все равно, коли всех подряд в колодки засадить, то средь них и заговорщики непременно сыщутся!

Разошлась стража по лагерю да, в шатры проникая, набрасывалась на придворных, тех, что сопротивлялись, убивая на месте!

Скоро уж все в колодках были!

Вышел к ним поутру шах, и уж не было на лице его приветливости! Велел он тотчас плахи ставить, колья в землю вкапывать да костры разводить, чаны на них с водой ставя!

И велел объявить в войсках, что ныне спас Аллах мудрейшего из мудрых, отведя от груди его кинжал и открыв ему измену великую, равной которой до того не было!

Разбежались по войскам глашатаи, застучали тревожно барабаны. Прокричали глашатаи волю шаха. И поняли все, что не будет им пощады, ибо в гневе своем Надир Кули Хан пределов не знал. И что колья те, и чаны, и плахи лишь начало, и что в каждой десятке будет взят по счету один воин, а средь командиров каждый четвертый, и что будут они казнены! И что так, волей жребия, укажет на виновных сам Аллах!

И вспомнили тут многие иные казни, что случались каждый день, и родного сына шаха по имени Реза, которого заподозрил тот в сговоре с врагами и, не пощадив, хоть был он плоть от плоти его, лично сам пытал раскаленным железом и выколол ему глаза, а после перерезал кинжалом глотку!..

В первый день, как солнце встало, посажены были на кол сто виновных, огласив окрестности на тысячу шагов вокруг визгом своим. Еще сто сварены были живьем. Да тысяча голов лишились, и были те головы сложены наподобие пирамид вдоль дороги, и прогнаны были мимо них войска!

Но не всех убил шах, ибо с кем-то ему надобно было непокорный Систан усмирять! И тогда те, что живы остались, подталкиваемые уцелевшими заговорщиками, решились на бунт, ибо боялись, что скоро дойдет черед и до них.

И все должно было случиться так...

Так, как предрекал то Джафар-Сефи!

Призвал к себе Насим верных ему людей да велел им немедля, ночной тьмой воспользовавшись, убить преданных шаху стражников, пусть даже те будут друзьями и родичами их. Разошлись заговорщики да разом, по сигналу, набросились на спящих, перерезая им от горла до горла глотки и сдавливая им волосяными удавками шеи, дабы не крикнули они.

А убив всех, вернулись к Насиму.

И как стали сменяться караулы, поставил в них Насим самых преданных ему воинов да велел на крики, что из шатра шахского раздадутся, не бежать, а напротив, встать кругом и, никого туда не допуская, всех, кто отважится броситься на помощь шаху, убивать на месте, на звания и чины уж не глядя!

И обманом призвал к себе телохранителей шаха, коих воины его, набежав со всех сторон, окружили, в спины им копья уставя, так, чтоб, если крикнуть кто вздумает, немедля убить его.

Раскрылся им Насим, несметные сокровища за измену суля, а коли повинятся они пред шахом, — смерть мучительную обещая, ибо из того шатра ни им, ни шаху живыми вырваться уж не дано!

Лишь четверо из сотни согласились.

И были остальные тут же убиты!..

А те, что Насиму на верность присягнули, крадучись, вошли в шатер. Да, вынув сабли из ножен, приблизились к ложу шахскому, где тот в то время крепко спал. Да, встав по четыре стороны, решили разом на него наброситься и убить во сне, дабы не мог он оказать им сопротивления, ибо искусен был в ратном деле, каждый день фехтуя на шпагах.