– Получается?

– Запросто. Только сейчас ощущение, что кодировка кончилась.

– Так это хорошо. Будешь теперь самим собой.

– Ага. Только бы вспомнить, кто я сам есть!

Произнеся эту громоздкую и ужасающую с точки зрения научной психологии пошлость, Нестеров в очередной раз поразился сам себе: почему он так глупеет в присутствии Нины?

А Нина в это время отложила книгу и тоже легла на спину, глядя в небо. Раскинула руки, и правая ее рука попала как раз в левую руку Нестерова. И он ее слегка сжал. Она вздрогнула и застыла.

Вот так-то, подумал Нестеров. Без психологии оно лучше.

10

Без психологии оно лучше: веселее жизнь идет. Без вредных привычек тоже.

Савичев за день, работая без устали, преобразил двор, следов былых разрушений не осталось. Савичева время от времени выходила из дома и смотрела на него с любовью и уважением. И всё-таки с некоторым испугом.

– Юра, отдохнуть не пора тебе?

– Да я не устал совсем.

– Ну, смотри...

Мимо двора регулярно, но будто ненароком, проходили анисовцы и с любопытством посматривали на Савичева: слух о его чудесном преображении разнесся по всему селу.

А Ваучер не постеснялся остановиться и спросить:

– Ну, и как оно?

– А что?

– Не хочется?

– Абсолютно!

– Надо же... Крепко закодировал, значит?

– Крепче не бывает. Мало что не пью, курить – и то бросил. Попробовал – прямо затошнило, представляешь? Или вот ругаться. Даже хочу, например, а не получается.

– Да уж ладно тебе, – усомнился Ваучер. – Ну, скажи, например, – и он предложил Савичеву произнести одно из самых безобидных ругательств.

Савичеву самому стало любопытно.

– Если только для эксперимента. – Он приготовился. – А как ругаться, вообще или на тебя?

– Да хоть на меня!

Савичев открыл рот и замер.

– Не могу! Аж тошнит!

Ваучер, ехидный человек, вместо того чтобы порадоваться за человека, сказал:

– Да... Плохо дело. Похоже, он тебя от всего сразу закодировал.

– Как это?

– А так. Теперь ты ничего вообще хотеть не будешь. Ни пить, ни курить, ни женщинами интересоваться. Так что зря твоя Татьяна веселится.

– Ну, ты это... Ты не бреши!

– Собака брешет, а я мысли говорю! – сказал Ваучер и ушел, старый каркун.

11

Он ушел, оставив Савичева в тягостных сомнениях. Даже охоты к работе поубавилась.

Во время ужина Савичев посматривал на Татьяну, и вид у него был такой, будто он прислушивается к себе. Потом, когда она прибиралась и мыла посуду, подошел и хотел приобнять жену за плечо. Но постеснялся: отвык от подобных нежностей.

Татьяна с улыбкой обернулась:

– Ты чего?

– Да ничего... Может, еще что сделать?

– Хватит уже тебе, отдыхай!

Татьяна пошла в спальню, разобрала, как говорят в Анисовке, широкую супружескую постель и спросила Савичева:

– Ты ложишься?

Он встрепенулся, сделал было шаг, но тут увидел на стене старые часы, которые давно стали и которые давно надо бы починить. Он снял их и аккуратно положил на стол, сказав жене:

– Посижу еще... Поработаю...

Так, между прочим, за столом и заснул.

А Нестеров в отличие от него заснул в своей постели, спал, как всегда, крепко, но с затейливыми снами. То ему чудится, будто он эстрадный певец и вышел на сцену, и поет, и в зале буря восторга, но вдруг пропадает фонограмма, пропадает его голос, и публика, только что его обожавшая, в один голос издевательски вопит: «Жулик!» То он видит себя в каком-то застенке, перед ним строгий человек, на столе лист со словом «Анкета», человек хватает этот лист, трясет им и кричит: «Вы не тот, за кого вы себя выдаете!» И тут же этот жуткий сон сменяется счастливым: Нестеров видит, как находит прямо на улице деньги, правда, счастье это сомнительное, ибо денег неприятное количество: тридцать три тысячи сре... рублей, конечно. Или совсем ужасный сон: он, Нестеров, стоит на возвышении рядом с человеком в белых одеждах, светлым и благостным, и кричит: «Не верьте ему, это я ваш пророк!» И тут подходит петух, который принял его за курицу, и стучит крепким клювом ему в голову.

От этого стука Нестеров и проснулся. То есть от стука в окно. Вскочил, открыл: за окном стояла Наталья и протягивала деньги:

– Вот, возьмите и закодируйте его, Христа ради! Не могу я уже! Проснулся – полудохлый! И опять требует! Сколько же это можно?

Начинается, подумал Нестеров. Он ведь вовсе не был уверен, что излечение Савичева дело его рук. Да, он попробовал, пользуясь случаем, узнать, вернулась ли к нему способность воздействовать на людей. Но, во-первых, на таких, как Савичев, воздействовать нетрудно, а во-вторых, Нестеров ставил перед собой задачу не кодировать, конечно, а хотя бы усыпить Савичева, но тот, похоже, и сам заснул при первых звуках музыки. Поэтому никаких особенных «кодовых» слов Нестеров не произносил, то есть, строго говоря, никакой кодировки не было.

Но продолжать эту мистификацию не хотелось: совсем уж попахивает авантюрой и шарлатанством. Поэтому Нестеров хмуро спросил:

– Сам-то он хочет закодироваться?

– Да нет, в этом-то всё и дело!

– Тогда не могу. Только с согласия больного.

– Будет согласие! – пообещала Наталья. – Я ему всю рожу расцарапаю и на развод подам, если не согласится!

– Это насилие получится. Нет, Наталья, нельзя так.

– Тогда это... Ну, в газете я читала: без ведома больного. Вливают ему там чего-то, он сам не знает, а лечится. Вот и вы его как-нибудь закодируйте, он знать не будет, а...

– Да ерунда это! Не могу, даже не уговаривайте. Главное – толку все равно не будет.

Помолчав, Наталья спросила упавшим голосом:

– Что же мне, пропадать теперь? А? Сейчас не дам ему – начнется скандал, а то и драка. Убьет меня до смерти, вы виноваты будете!

– Да я-то при чем? Выдумали тоже – на расстоянии! Не бывает такого! Невозможно!

– Но он-то не знает, что не бывает! – сказала Наталья. И, сказав это, вдруг о чем-то подумала. И пошла обратно к дому, крикнув: – Ладно. Без экстрасенсов обойдемся!

12

Без экстрасенсов обойдемся, думала Наталья, спеша к дому, осененная идеей, о которой мы вскоре узнаем. По пути она свернула в магазин и тут же вышла оттуда со свертком.

Суриков лежал и стонал, когда она вошла в дом.

– За смертью тебя посылать! – взвыл он. – Принесла?