на их защиту. Ради севера, ради каждого северянина, которые надеялись только на Беломорских, ради этого рода я сделал выбор.

Прокрутив вокруг себя плеть, я выиграл несколько секунд, проредив напирающих монстров, и бросился к Всеславу.

— Не суди меня за это, брат, — сказал, прижимая его левой рукой к себе.

Он удивленно расширил глаза, не понимая, что происходит. Видимо, решил, что я собираюсь умереть вместе с ним, но я выбросил вперед правую руку, призывая родовую силу, впервые за двадцать лет не видоизменяя ее. Она вскипела во мне, отряхнувшись от оков, напитала каждую клетку моего тела, и вырвалась на свободу Черным Солнцем, которое сначала создало вокруг нас искрящийся барьер, а потом — взорвалось на многие километры. Морские твари перестали существовать: их распылило на мелкие частицы, лишь на земле остались следы от их теней.

Около минуты я смотрел на выжженный перевал, впервые осмысляя возможности своего резерва, как вдруг Всеслав грубо меня оттолкнул.

— Я знал это, всегда знал! — сказал он с лютой ненавистью.

— Брат, прошу…

— Не смей называть меня братом, бастард! Ты — ублюдок Казимирова, дракон Солнечного Ореола, но как ты столько лет притворялся Беломорским?

Всеслав закашлялся, сплевывая кровь, и, несмотря на причиненную его словами боль, я постарался исцелить его рану.

Он оттолкнул мои руки.

— Ты не преобразовываешь резерв, а видоизменяешь его! Ты можешь использовать силу любого рода, но как это возможно?

— Позволь помочь тебе.

— Ты и исцелять можешь?

— Да, но у меня получается плохо. Скоро прибудет Войц с отрядом, среди них будут настоящие целители, но пока тебе надо срочно оказать первую помощь, иначе ты умрешь!

— Зачем тебе это? Я прикажу казнить тебя сразу, как прибудет Войц.

— Убей меня сейчас, и скажи, что это сделали морские твари. Нельзя раскрывать тайну, или это опозорит Беломорских, и уничтожит нашу сестру, а в ней нет ни капли крови Казимировых.

Всеслав открыл рот, но прежде чем он что-либо сказал, из моей груди вылез наконечник копья, и одна из морских тварей с силой дернула его обратно, раздирая мою грудную клетку совсем как у Адамины. У археологов был саркофаг, в котором они что-то прятали, защищенный силой Казимирова. Видимо, Черное Солнце не причинило ему вреда, и тварь спряталась в нем. Всеслав отдал все свои силы, преобразуя резерв в ледяные клинки, которые прошили врага насквозь. Тварь безмолвно упала, и я почувствовал, как две жизни рядом угасли.

Я хотел посмотреть на брата, который никогда меня не признавал, возненавидел в последние минуты своей жизни, но все же умер, спасая меня. Однако боль помутила разум, я пытался кричать, но не мог выдавить и звука. Человек бы уже умер, но дракон так просто не отделается: моя агония будет долгой, прежде чем я смогу продолжить путь в никуда.

Чистый смех вернул к реальности, и сквозь пелену боли я вдруг вспомнил этот голос, вспомнил нежное лицо и морщинки вокруг светлых глаз, когда она улыбалась в нашу последнюю встречу.

— Ярогнев!

Это сон или явь? Я умираю, или меня спасли?

— Ярогнев!

Шепот затихал, и я нашел в себе силы открыть глаза, лишь бы увидеть ее вновь. Но вокруг была пустота, одинокий перевал, и небо надо мной, очищенное от белой мглы выбросом Черного Солнца.

— Ярогнев! — в третий раз прошептал родной голос на грани слышимости.

Она звала меня, и я последовал. За той единственной, которую любил.