– Как? – удивился Гончаров.

– А вот так, – объяснил Павел. – Так сложилось. Настоящий ее папа – Карпенко, про которого ты наверняка слышал. Светка даже подъезжала к нему, мол, я знаю, что мы с вами – самые близкие друг другу люди. И все это на глазах Звягинцева. Зачем надо было Николая Петровича убивать? Он ведь ей ни в чем не отказывал.

– Возможно, ей хотелось большего? – предположил подполковник. – И в нужный момент кто-то подсказал, как можно решить все проблемы, тот же Мухортов и подсказал. Папу убили, потом у кого-то родилась мысль выставить убийцей тебя, но это не прошло, а потому они решили или решат в самое ближайшее время от тебя избавиться, чтобы, как говорится, концы в воду. Так или нет – мы это очень скоро выясним. Думаю, что твой замечательный сосед сегодня позвонит обязательно. А ты не забудь купить халат с капюшоном.

Глава двенадцатая

Мухортов позвонил и сказал, что думает о реванше. Этим вечером не обещал зайти, сказал, что у него сегодня в клинике много работы и рано освободиться не сможет.

– А я уже бутылочку «Мартеля» подготовил, – «разочарованно» вздохнул Ипатьев.

– Мысль интересная, – задумчиво произнес психотерапевт.

А когда Павел сообщил, что у него имеется еще французский сыр «бри», восхитился:

– О-о-о! Король сыров и сыр королей! Мой любимый.

Судя по всему, он уже знал, что Ипатьев звонил бывшей жене, пытаясь выяснить, почему она наговорила про него следователям черт знает что. Слава богу, что у Павла дружеские отношения с начальником городского управления Следственного комитета генерал-майором юстиции Евдокимовым, а потому делу не будет дан ход.

– Как не будет! – возмутилась Светлана. – А как же?.. Впрочем, меня это мало интересует, и не звони мне больше. Прощай, дорогой!

И про эти ее слова психотерапевт тоже знал, потому что спросил:

– С бывшей женой у вас теперь все? Жаль, конечно, но вы такая красивая пара. А что за интерес к тебе был у ментов?

– Да кто только мною не интересовался: все про какой-то перстень спрашивали. Но, слава богу, нашелся свидетель, который видел его на руке другого человека.

Всеволод притих, а потом вкрадчиво спросил:

– Имя этого человека он не называл?

– А я и не спрашивал: мне это ни к чему. Передо мной извинились, и ладно. Мне сказали только, что вызовут на опознание, потому что я должен знать того, кого они подозревают в организации убийства Николая Петровича.

– У них и подозреваемый уже есть? – прохрипел психотерапевт и прокашлялся. – Извини. А кто? Они имя не назвали?

– А я и не спрашивал, мне не до того: у меня на работе аврал – зашиваемся с очередным выпуском. В мэрии взяли очередного взяточника. Так что давят на меня… Угрожают даже.

– Угрожают? – воскликнул Мухортов. – Вот сволочи! Но ты уж береги себя. А что они говорят? Те, кто угрожает.

– Придешь вечерком – все расскажу.

В другой комнате по телефону давал распоряжения Гончаров.

Разговаривая по мобильному, он вошел в комнату, где сидел Ипатьев, и поинтересовался:

– Сева звонил?

Павел кивнул.

– Значит, все идет как мы и предполагали. А следовательно, надо все тщательно продумать и далее действовать по утвержденному плану.

Он начал что-то объяснять, а Ипатьев слушал и думал о том, что сегодня должно что-то решиться, придут какие-то перемены, но непонятно какие. Он вспомнил, как близко к нему стояла Леночка Прошкина, увидел ее глаза и вновь ощутил аромат дикого луга, который приблизился так медленно и неотвратимо.

– …У нас… то есть у него, – весело, но по-деловому стрекотал Гончаров, – то есть у киллера будет всего полчаса. Сейчас ведь белые ночи, а помнишь, как у Пушкина: «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». До полуночи он должен на крышу забраться, выбрать удобную для стрельбы позицию и дождаться нужного момента. Ствол будет с глушителем, так что хлопок никто не услышит, разве что полуночники решат, что это кто-то бутылку шампанского разбил. Стекло хрустнет. Ну это первое стекло, а во втором будет дыра размером с блюдце. Но мы со стеклом поработаем.

– Ты чему радуешься? – удивился Ипатьев. – На меня покушаться будут, а ты скоро песни петь начнешь.

– Я уже работаю, – объяснил Гончаров, – сейчас мы… то есть ты отправишься в лавку и купишь коньяк французский, сыр – как его там. Короче, что под коньяк подают, то и купи. Денег хватит? Если что, могу добавить, у меня пара тысяч в кармане завалялась.

Когда Павел выходил из магазина, размышляя над тем, стоило ли тратить десять тысяч, чтобы угостить своего врага, напомнил о себе мобильный. Пришлось опускать пакеты с провизией на асфальт и отвечать.

Медведев сообщал, что номер готов и смонтирован. Номер получился, как он выразился, светлым, потому что в городе не произошло ни одного убийства.

– Еще не вечер, – напомнил Ипатьев.

– Сплюнь! – посоветовал Анатолий и напомнил: – В курсе, что у Леночки в субботу день рождения?

– Разумеется, – ответил Павел, хотя не помнил об этом.

– Она хочет пригласить тебя к себе. То есть хочет пригласить меня, Серегу Фролова и тебя. Нас она пригласила, а тебя стесняется. Попросила, чтобы я как-нибудь от ее имени…

– А почему она сама не может? Неужели я такой страшный?

– Паша, зачем ты дураком прикидываешься? Леночка влюблена в тебя всю свою жизнь – ей никто, кроме тебя, не нужен. Она смотрит на тебя, и у нее слезы на глазах. Я ей говорю: «Не надо плакать!» А она отвечает, что это от счастья.

– Я ее тоже люблю, – ответил Ипатьев и почувствовал, как все внутри него сжалось, – люблю, – повторил он, – но ведь она маленькая.

– Она выросла давно – ей в субботу двадцать два года исполняется.

– Передай ей, что я приду, – вздохнул Ипатьев.

И опять сердце сдавило нехорошее предчувствие. Он разговаривал с другом, а к нему уже пробивался Гончаров.

– Паша, у тебя есть махровый банный халат с капюшоном? Или какой-нибудь другой, но обязательно с капюшоном. Можно, конечно, и куртку – худи, но сейчас лето…

– Зачем? – не понял Ипатьев.

– Купи, пожалуйста: без капюшона нам никак.

Павел встретил гостя в махровом халате, растирая голову полотенцем.

– Не ожидал, что ты так скоро, – объяснил, – решил душ принять.

– Ничего-ничего, – успокоил его Мухортов, – ты у себя дома – можешь хоть в трусах ходить. А вот я влез в костюмчик от Мак-Куина и ботиночки на мне – модели «Оксфорд» на тонкой подошве. Я вообще люблю все английское. Но мне надо