его кабинет такой же – предельно лаконичный и запредельно тоскливый.

Микроавтобус уехал.

– Ну и денек… – вежливо раскланялся еще один, третий, охранник у главного входа.

Трудно сказать, что он имел в виду – долгожданное появление первых пациентов или внезапно показавшееся солнце.

– Опять дует, – неопределенно кивнул Беньямин и прошел в вестибюль.

Полный абсурд – говорить о погоде. Он только что встретился глазами с Санта-Клаусом, и ему стало совсем не по себе.

Десять человек из двух тысяч. Но… двести пятьдесят тысяч долларов! Двойной годовой оклад за полгода. Они вполне смогут купить хорошую квартиру.

Бесконечные, пересекающиеся под прямым углом коридоры. Но симметрии в этих пересечениях Беньямин так и не обнаружил. Медицинский центр в Портленд Бейсайд – настоящий лабиринт.

– Видели посылочку?

Сестра остановила его у дверей кабинета. Его передернуло. Посылочку…

– Вы имеете в виду пациентов? Да, видел, – сухо ответил Беньямин.

Здоровенная деваха лет тридцати. Химически-синие пряди в волосах, татуировка на руках, на шее… наверняка на всем теле. И наверняка пирсинг на пупке и под клитором. Они все воспитаны на порнофильмах.

– Начинается веселая жизнь, – добавила она и усмехнулась.

Еще того чище.

Лампы на потолке такие яркие, что режет глаза. Возможно, дизайнер по свету страдал никтофобией и терпеть не мог теней.

Беньямин снял с крючка голубой врачебный халат и попытался понять, отчего ему так не по себе? Неужели только сейчас у него открылись глаза на весь идиотизм этой затеи. Паникеры… Никто из этих людей не способен выйти на улицу и кого-то убить. Всем за семьдесят, а то и за восемьдесят. Дураку понятно – наверняка существует более эффективный, а главное, более гуманный способ предотвратить возможные, но исчезающе маловероятные инциденты. Взять и запереть и без того несчастных стариков на полгода в клетках! Есть, конечно, объяснение: надо было действовать незамедлительно. Подумать успеем потом, сказал Скольери.

Так они и действовали – незамедлительно. Обычная чиновничья болтовня. Пустили паровой каток, и под него угодили все, кто замешкался.

Он включил компьютер. Его уже предупредили – двойной код. Проект не то чтобы сверхконфиденциальный, но работать необходимо с надлежащей осторожностью. Конгресс, получив распоряжение от исполнительной власти, признал побочные действия препарата против болезни Альцгеймера “общественно опасными”. А значит, применим закон о закрытом принудительном лечении.

Как обычно – все разложено по полочкам, комар носа не подточит, а выглядит все равно сомнительно.

В дверь постучали, и тут же на пороге появился санитар.

– Проблема, доктор.

– Что за проблема?

– Заболела одна.

– Приведите ее сюда.

– Не получится, док. Она вроде и не встает. Лучше вам самому пойти.

Вот так. Не успели бедняги прибыть к месту назначения…

Он последовал за санитаром. Странно – здание снаружи кажется низким и приземистым, а потолки очень высокие. И пахнет чем-то новым. Когда он приехал, здесь стоял типичный больничный запах антисептиков. Возможно, открыли кухню.

Беньямин толкнул дверь в небольшую палату. Лишь койка и одинокий стул у стены. Женщина даже не успела снять куртку – лежит с судорожно сцепленными руками.

– Э-э-э… Дороти? – прочитал он в подсунутой сестрой папке. – Как вы себя чувствуете?

Она не ответила. Посиневшие губы… вряд ли поняла вопрос. Он взял ее за руку – ледяная.

– Одеяло! – тихо рявкнул он, сдерживая ярость. – Немедленно принесите одеяло, две грелки и горячий чай.

О господи… Ей же ничего не нужно, кроме своей привычной постели, любимого кота и чашки чая.

Его охватила тяжелая, безысходная тоска.

* * *

Селия вела машину одной рукой, а другой прижимала к уху телефон. Папа… ну ответь же, ответь…

Сразу после разговора с координатором она побежала в пункт автопроката и взяла машину. Отцу, оказывается, должны были сообщить еще три дня назад, женщина даже назвала точное время. Все нормально, сказал она так, будто ничего более естественного в мире нет – запереть в кутузку ни в чем не повинного человека на шесть месяцев. Не волнуйтесь, родственники получат всю необходимую информацию на следующей неделе.

Ровно на неделю позже, чем она рассчитывала.

Селия до отказа нажала на педаль газа. Почему, ну почему он не позвонил ей, ничего не сказал? Мог же как-то ее подготовить или, по крайней мере, устроить, чтобы они успели повидаться? Или он что-то не понял? Трудно сказать. Но уж кто-кто, а она-то с первой минуты поняла неизбежность происходящего. Однако Селия даже подумать не могла, что именно ее отец попадет в одну из первых групп. Он же получил дозу позже других.

В последнее время они разговаривали нечасто. Чудовищная атмосфера на работе – и, конечно, Дэвид. Селия не могла думать ни о чем другом. Только о Дэвиде, и ей было стыдно. Нельзя так терять голову.

Еще раз набрала номер отца – длинные, раздражающе нудные гудки. Никто не отвечает.

Хотя бы успеть повидаться с ним до отъезда. Поддержать морально, помочь собрать вещи. А собственно, что человеку нужно, когда его отправляют в такое место? Какая-то одежда, несессер. Книги? В последние недели он много читал, но через полгода без второй дозы вряд ли сможет прочесть хоть пару строк.

Почему-то именно эта мысль привела ее в ярость. Она же могла потребовать, чтобы ей позволили самой отвезти его в Мэн. Вроде бы вышла директива – родственников не пускать. Но она же врач! К тому же вряд ли кто-то понимает в патогенезе и симптомах этой болезни больше, чем она. Могла потребовать – но не потребовала.

Ветеринарная клиника, стрелковый клуб, направо.

Она остановила машину. Забыв запереть, побежала к дому. Дверь на замке. Достала из-под цветочного горшка запасной ключ.

На полу в прихожей его куртка и сброшенные сапоги.

– Папа?

Первое, на что упал взгляд в кухне, – телефон на столе. Старый кнопочный телефон, не надо никакого пароля, специально такой купила, чтобы отец сумел пользоваться без затруднений.

На дисплее восемь пропущенных звонков. Все восемь от нее.

Вышла на террасу. Тачка с полупустым мешком цветочной земли рядом с новыми шпалерами, на мешок брошена пара мокрых садовых перчаток и посадочный совок с потертой зеленой ручкой. На столе лужица дождевой воды. У края террасы грядка анютиных глазок, по другую сторону весело подмигивают маргаритки.

Селия вернулась в дом. Что еще? Белый резиновый уплотнитель двери в одном месте отклеился. Она еще раз обошла дом – не пропустила ли что-то важное? Зубная щетка сухая, корзина для грязного белья заполнена наполовину. А может, он пошел к кому-то из соседей? Организаторы сказали, что приедут за ним не раньше десяти. Посмотрела на часы на стене – без четверти.