Де Мариньи понял, что Силберхатт прав. Если волчьи воины до сих пор не попытались убить Вождя всего плато, значит, Шагающий с Ветрами хочет проделать это лично и насладиться гибелью врага. Предав Силберхатта смерти сейчас, Дети Ветров лишь вызвали бы гнев своего хозяина. А вот де Мариньи дикари пытались убить всерьез, а в его планы смерть совсем не входила!

Не теряя времени, он дотронулся до управляющих плащом шипов и взлетел в небо. Посмотрев вниз, он увидел, что волки сбили Силберхатта с ног, а свирепые наездники навалились на него, не давая подняться, так что получилась куча-мала…

В этом странном мире ночь, похоже, не наступала никогда и было лишь немного светлее, чем ранним туманным утром, так что де Мариньи мог только гадать, сколько прошло времени. По его прикидкам, он летел за волчьими воинами около восемнадцати часов. Он держался позади них, достаточно высоко, в недосягаемости для копий и томагавков. В отличие от индейцев Материнского мира, у этих не было луков. Силберхатт рассказывал ему, что стоит Итакве подойти близко, как луки ломаются — присутствие Итаквы создает резкий температурный скачок, от которого дерево становится хрупким, как мел. К тому же в мире, где Армандра и ее ужасный отец — ну и ледяные жрецы, конечно, — чудесным образом подчинили себе ветер, легкие и тонкие метательные снаряды типа стрел можно в момент обратить против тех, кто осмелился их выпустить!

Преследуемый им отряд состоял из семерых индейцев и четырех волков, двое из них тащили волокушу, сделанную из крепких жердей и нескольких слоев шкур. К волокуше были надежно привязаны Часы. Силберхатта волчьи воины закинули лицом вниз на косматую спину еще одного волка и тоже привязали. Они ударили огромного техасца обухом томагавка по голове, чуть не проломив ему череп, поэтому Силберхатт был почти все это время без сознания, и де Мариньи начал даже бояться, а жив ли он. Когда же техасец наконец пошевелился, радость его летающего напарника не поддавалась описанию, особенно когда пленник волчьих воинов повернул голову, чтобы посмотреть вверх, и, увидев плащ, летящий высоко в небе, как огромный воздушный змей, удовлетворенно кивнул.

Де Мариньи дивился выносливости волчьих воинов — как они могут столько времени двигаться без отдыха? Четверо ехали на волках, остальные торопились рядом, вцепившись в свалявшуюся шерсть на боках животных. Время от времени они менялись местами и, хотя явно радовались таким случайным передышкам, де Мариньи казалось, что они не ведают усталости вообще. А вот он, в отличие от выносливых индейцев, начал уставать, к тому же еще замерз и проголодался. Мысленно он не уставал благодарить Кота’ну за подаренную им меховую одежду.

Два раза де Мариньи пропускал Детей Ветров подальше вперед, а сам приземлялся и делал короткую разминку, поначалу не чувствуя онемевших от холода рук и ног и пытаясь вытряхнуть усталость из головы. К слову, голова у него все еще раскалывалась от боли. Оба раза он потом без особого труда становился на след волчьих воинов, но все равно так устал, что уже начал отчаиваться — должны же эти индейцы хоть когда-то отдыхать? А тогда и он сможет выкроить себе кусочек сна.

Но похитители встали лагерем, только пройдя еще несколько миль. Силберхатта сдернули с волчьей спины и покормили — от одного вида пищи рот де Мариньи наполнился слюной, — потом Вождю снова связали руки и оставили трех человек его охранять. Остальные четверо индейцев вместе с волками тут же повалились прямо на землю и заснули.

Де Мариньи поражался стойкости этих людей к холоду (а даже здесь, в умеренном поясе, было достаточно холодно), пока не вспомнил, что рассказывал ему Силберхатт об эффекте, производимом близким присутствием Итаквы — выносливость индейцев являлась результатом постоянных перепадов температуры. Вот отчего руки Силберхатта все время казались ледяными, а он сам при этом вовсе не мерз даже в жестокие морозы! Что же касается де Мариньи, то он задубел в какие-то несколько минут, и единственное, что его грело, так это мысль о том, что Силберхатту приходится гораздо хуже.

Убедившись, что волчьи воины будут спать как минимум несколько часов, де Мариньи свернул в сторону в поисках места, где можно спрятаться и отоспаться. Через несколько миль он обнаружил пещерку, вход в которую был надежно скрыт кустами, и там устроился спать, завернувшись в подаренный Кота’ной мех.

Проснувшись, де Мариньи решил, что спал слишком долго, — он замерз еще сильнее, чем раньше, руки и ноги вконец закоченели. Хлопая себя по бокам и груди руками, чтобы согреться, он вышел из пещеры и, завернувшись в меха, поднялся в воздух.

Небо на севере было как будто затянуто сплошными грозовыми тучами. Когда де Мариньи только появился на Борее, он пролетел высоко над плато, и с высоты ему тогда показалось, что это серый каменный выступ, мрачно нависший над бескрайней снежной равниной, словно знак беды. Он знал, что пройдет не так уж много времени, и ему придется туда лететь, а выжить в тамошнем холоде будет трудно. Кроме того, Силберхатт говорил ему, что именно там живут Дети Ветров, именно там они поклоняются Итакве в его тотемном святилище. Если похитившие техасца дикари утащат его туда, то никакой надежды спасти его уже не будет.

Де Мариньи вернулся к месту ночевки дикарей, где никого уже не было, и не останавливаясь полетел дальше на север, ориентируясь по следу волокуши и внимательно смотря вперед. Он летел на предельной скорости, и минут через двадцать равнины под ним сменились холмами. Прямо по курсу де Мариньи увидел неровные гребни гор и отметил, что теперь волчьим воинам придется сбавить ход.

Меж тем горы становились все выше и круче, на испещренных промоинами и ущельями сланцевых склонах тут и там из растрескавшейся глины торчали огромные валуны. Края ущелий были выщерблены, их дно, усыпанное битым камнем, скрывалось в глубокой тени. Горы выглядели необитаемо и угрожающе.

И тут он увидел волчьих воинов. Они были прямо перед ним, чуть выше по склону, и пытались затащить Часы Времени на последний гребень. Этот процесс настолько занимал их внимание, что никто не заметил де Мариньи. Он приземлился и, спрятавшись за камнем, продолжил наблюдение.

В нормальных условиях у Детей Ветров не возникло бы особых трудностей с восхождением, тем более что это был последний этап и дальше бы им пришлось только спускаться, что гораздо легче, но в этот раз они не учли веса Часов де Мариньи, а они были адски тяжелыми! Как-то раз, когда Титус Кроу изучал странные иероглифы на их циферблате с четырьмя стрелками, четверо сильных мужчин помогали ему сдвинуть Часы с места.

Трое волков на вершине гребня присели от тяжести — они были запряжены в волокушу и пытались втащить ее наверх. Часы, привязанные к волокуше нарезанными из шкур ремнями, вовсе не желали двигаться вверх по камням. Чуть ниже по склону пятеро индейцев толкали упрямые Часы сзади, отчаянно крича и ругаясь в попытках сохранить равновесие на крутом склоне. Наверху шестой погонял волков, изо всех сил колотя их кулаками в мохнатые бока. Седьмой и последний индеец, командир отряда, восседал на спине четвертого волка, а перед ним сидел Хэнк Силберхатт. Командир был на одном уровне с волокушей, но под ногами его волка была более плоская поверхность, чем у всех остальных. Как и положено всем командирам, он раздавал указания и просто орал на подчиненных. Силберхатт, явно уставший от всего этого, сидел прямо и спокойно, его руки были связаны за спиной.